Академия Малхэм Мур. Мой сводный враг - Мию Логинова

счастлив мой отец с твоей мамой. Он, кстати, давал моей матери слово, что не будет тосковать всю жизнь и однажды снова женится. И ты тоже мне дашь такой обет. Если решишь, конечно, что хочешь… Я не знаю, сколько счастливых лет нам выпадет. Пять? Десять? Может, год. Никаких гарантий, понимаешь?

Она всё так же стоит спиной. Это хорошо, потому что предлагать себя, генетически увечного, глядя ей в глаза – слишком. Едва ли бы мне удалось вытолкнуть такое предложение из глотки. А так, в спину – всяко проще. Не видя выражения её глаз, мимики на лице… Гораздо проще, да. И ждать ответа тоже легче.

В вязком молчании нас обдувает свежестью осеннего ветра. Тихонько шелестят листья на деревьях. Мы как будто на свидании. Как тогда, на прогулке с Пиратом. Даже сейчас, в напряжённый момент, рядом с Люкой мне легче и теплее. Как будто одно её присутствие способно согреть и исцелить. Совершенно необъяснимо. Удивительно.

Люка оборачивается, молча смотрит мне в глаза, что-то там ищет, кусает губы.

– Обветрятся и будут болеть, – бросаю механически. Чтобы разрядить обстановку. И потому что в самом деле озабочен этим фактом. Что у неё что-то будет болеть.

– Есть нечто посущественнее, что у меня болит сейчас, Эйдан. Макс, теперь ты. Замуж этот. Я вас двоих начала только-только узнавать. Не знаю… для меня, до всего этого аристократического кошмара, понятие о свадьбе, зачем и почему люди заводят семью, было оформлено по-другому. Это симпатия, расцветающая робким цветком любовь, желание заботиться и оберегать. А не отложенные обязательства… Я не хочу с тобой детей, Дан. И прежде, чем ты рискнёшь уйти, психанув, скажу, что не по причине вот этого всего. А потому что хочу тебя узнавать, медленно и неспешно. Хочу стать к тебе ближе, а не вот так… Как можно быть мужем и женой, когда… я даже не знаю, что ты любишь, а что нет. Какой твой любимый фильм или группа, ты ведь слушаешь музыку, правда? Хочу знать, какой любишь кофе, а может быть, предпочитаешь чай. Поэтому… я не хочу детей сейчас, Эйдан. Мне, на минуточку, девятнадцать! Я сама ещё ребенок в какой-то мере. Но я очень хочу, уже сейчас, стать ближе. Для тебя.

Я знаю, что Люка неравнодушна ко мне. Знаю давно. Не слепой, не дурак, всё понимаю по словам и поступкам, но после вываленного на неё сегодня был уверен, что пошлёт нас всех к чертям. И меня, и отца, и даже свою интриганку-мать. За длинный монолог дважды останавливаю себя от того, чтобы прервать её и уйти, попросив забыть об услышанном. Всё правда. Она ещё недавно жила совершенно другой жизнью. Видела мир не таким, как привык я. Там, за бортом кристаллической реальности, иные законы во всём. В отношениях, в социуме… Девятнадцать лет здесь – самое время вступать в брак. К этому времени большинство родовитых леди уже помолвлены, и ждать как будто бы совершенно нечего. Смысл оттягивать неизбежное? Для Люки всё иначе. Она не принадлежит нашему миру и вряд ли станет его частью, вне зависимости от того, какую фамилию носит. Даже если бы перспектива стать женой психа не маячила на горизонте. Даже если бы мы уехали куда-то, забрав маму. Да и захочет ли она? Я ведь понимаю, что жить с нездоровой психически трудно, иногда невыносимо. Тем более, что ей, Люке, мама вообще никто. Приступы станут её раздражать, потом бесить. Это приведёт к ссорам… Потому что я маму всё равно не брошу. Ни ради отца, ни ради девушки. Она моя мать, и я буду рядом даже в самые тёмные дни её жизни. Пока буду жив сам. Ну, или пока буду в своём уме.

– Когда закончу Мур, я собираюсь забрать маму и уехать куда-то… Хочу, чтобы она жила со мной, а не… не там.

Честно сразу предупредить о своих планах, чтобы уже на берегу было ясно, что впереди. Люка кивает, кажется, вообще не удивлённая услышанным.

– До этого времени ещё почти целый учебный год, Эйдан. Мы подумаем об этом к лету.

На лице проступает робкая улыбка, а у меня на душе теплеет. Впервые за эти долгие, мучительные сутки хочется жить. Справиться со всем этим. Побороться с судьбой и предназначением. Победить. Внутри расцветает робкая надежда, что всё это ещё не конец света. Впервые за долгое время у меня есть кто-то, с кем не нужно лгать и изворачиваться. Кто-то, кто меня понимает и принимает. Кто знает обо мне куда больше других, вещи намного важнее любимого напитка и жанров музыки. Кто-то, кого я хочу видеть рядом. И в самом деле желал бы впустить в свой мир. Запылённый без гостей за столько лет. Чувствую себя склепом под её взглядом.

Склеп… Со стороны фамильной усыпальницы слышится странный гул, потом грохот. Подняв глаза, я всматриваюсь в знакомые, посеревшие от времени, поросшие мхом камни гробниц и понимаю, что что-то не так.

– Макс…

– Опять ты про Макса! Ну хватит уже. Решили! – Люка злится закономерно: ещё свежо в памяти его признание и отвергнутое кольцо. Это только укрепляет мои подозрения. Отодвигаю её с пути, коротко приказав:

– Беги отсюда. В Мур, живо! – А сам бегу в противоположную сторону. Я уверен, в чём причина странного волнения у гробниц в Латимере. Макс часто ходит навещать нашу бабулю. Старуха с детства его кумир. И теперь, получив отказ, он точно пошёл туда, где всегда искал покоя душе. В мир молчания и скорби. Но что-то случилось.

Глава 47

В это время в старом склепе

– И зачем всё это? – Бабушка, как всегда, молчит. Единственный раз, когда я в самом деле ощущал её присутствие, был в ночь последнего испытания. Нам тоже не рассказывали, что происходит здесь. Лабиринт и склеп предков всегда были последним этапом. Первые три менялись от года к году, но исход один – ночной визит в обитель призраков. Легенды ходили самые разные, но в дурость студентов я не верил. Пока в ночь распределения не понял, как в самом деле выбирают в Диких и Змей. Ты заходишь в склеп, и тебя кто-то пытается убить. Потому что путь чужакам сюда заказан. Говорят, это сделала ещё бабушка Анна перед смертью, чтобы больше никто и никогда не посмел над ней надругаться. Никто, кроме наследников крови, не мог просто так войти в усыпальницу старших. Только Латимеры. И те Мортимеры, которые были потомками мужа