Мизери - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
И хотя Энни не поверила ему — поначалу, — она разрешила емувернуться к работе. Не из-за его уговоров, а из-за чувства надо.
Первое время он мог работать совсем недолго — пятнадцатьминут, может быть, полчаса, когда книга действительно этого требовала. И дажеза короткие периоды работы расплачивался страшной болью. Перемена позы вызывалавспышку боли в искалеченной ноге: так вспыхивает на ветру ярким пламенемтлевшая до того головня. Писать было дьявольски больно, но время писания былоне самым худшим временем; самыми худшими были один или два часа после работы,когда в заживающей культе словно просыпался пчелиный рой и его бешеный зудсводил Пола с ума.
Он оказался прав, а она ошиблась. По-настоящему он, конечно,не выздоровел — да и едва ли это было возможно в его положении, — но здоровьеего все же укреплялось и силы мало-помалу возвращались. Он чувствовал, чтогоризонт его интересов чрезвычайно сузился, но был согласен заплатить эту ценуза выживание. То, что он вообще выжил, — величайшее чудо.
Он сидел перед пишущей машинкой, у которой постепенноразрушались зубы, и размышлял о последнем периоде своей жизни, наполненномскорее работой, нежели событиями. Да, он, вероятно, стал Шахразадой для самогосебя, точно так же, как сам недавно совладал с собой и вырвался из миралихорадочно пульсирующих фантастических образов. И без психиатра он понимал,что в писании есть что-то от онанизма: пальцы мучают пишущую машинку, а несобственную плоть, но оба процесса в значительной степени зависят от изобретательностиума, быстроты рук и искренней преданности искусству нетривиального.
Но нет ли здесь еще какого-то, пусть самого сухого, половогоакта? Ведь когда он начинает… хотя во время работы она его и не прерывает, ноедва он заканчивает, она немедленно уносит все им написанное — под темпредлогом, что ей надо вставить пропущенные буквы, но на самом деле (Пол теперьхорошо знал ее, как опытный донжуан заранее знает, какое свидание приведет кжелаемому результату, а какое нет) для того, вероятно, чтобы удовлетворить своежелание. Удовлетворить свое надо.
Сериалы. Да. Повторяется прошлое. Только в последниенесколько месяцев она получает новую серию каждый день, ей не приходится ждатьсубботы, и Пол, который балует ее сериалами, — уже не старший брат, а комнатныйписатель.
Сеансы работы за машинкой делались дольше и дольше по меретого, как отступала боль и возвращалась выносливость… и все-таки он был не всостоянии работать с достаточной скоростью, чтобы удовлетворять ее потребности.
Оба они еще живы благодаря надо, ибо, если бы не оно, Эннидавно бы уже убила и его, и себя, но именно надо послужило причиной утратыбольшого пальца левой руки. Кошмар, но в нем есть и забавная сторона. Смотри наэто с иронией, Пол, — полезно для здоровья.
И подумай о том, что все могло бы обернуться намного хуже.
Например, она могла отрезать ему пенис.
— А эта штука у меня только одна, — сказал он и дикорасхохотался, а проклятый «Ройал» ухмылялся ему в ответ щербатым ртом. Полхохотал, пока у него не разболелись культя и живот. Хохотал, пока не разболелсямозг. В какой-то момент его смех перешел в отдельные сухие всхлипы,отозвавшиеся болью в обрубке большого пальца, и только тогда ему удалосьостановиться. Он отстраненно спросил себя, далеко ли ему еще до настоящегобезумия.
Вероятно, это не имеет значения, был ответ.
9
Однажды, незадолго до второй ампутации — возможно, меньшечем за неделю, — Энни вошла в его комнату с двумя огромными блюдами ванильногомороженого, банкой шоколадного сиропа «Херши», жестяным баллоном сливок и ещеодной банкой, в которой, как заспиртованные органы, плавали кроваво-красныевишни мараскино.
— Я подумала, хорошо бы нам с тобой поесть мороженого сфруктами, — сказала она подозрительно веселым голосом. Полу не понравился ни еетон, ни легкое беспокойство в глазах. Я непослушная девочка, говорил этотвзгляд. Этот взгляд заставил его подобраться, насторожиться. Он легко могпредставить себе, что с таким вот выражением в глазах она вытаскивала налестницу тюк белья или дохлого кота.
— О, спасибо, Энни, — проговорил он, глядя, как она поливаетмороженое сиропом и покрывает сверху сугробами взбитых сливок из баллона. Этиоперации она проделала твердой, уверенной рукой опытного кондитера.
— Не благодари меня. Ты это заслужил. Ты так усердноработаешь.
Она подала ему тарелку с мороженым. Сладость показалась емуприторной после третьей ложки, но он продолжал есть. Так безопаснее. Одно изключевых правил выживания здесь, на западном склоне Скалистых гор, гласит: Энникормит — не отказывайся. Некоторое время они ели молча, потом Энни отложилаложку, стерла тыльной стороной ладони с подбородка тающее мороженое пополам сшоколадным сиропом и вежливо сказала:
— Расскажи мне остальное.
Пол также отложил ложку.
— Прошу прощения?
— Расскажи мне до конца. Я не могу ждать. Просто не могу.
Разве он не знал, что это должно произойти? Знал. Если быкто-нибудь привез Энни последние двадцать серий «Человека-Ракеты», стала бы онасмотреть по серии в неделю или даже по одной в день?
Он посмотрел на уменьшившуюся вполовину гору на ее тарелке;одна вишня почти погребена под взбитыми сливками, другая плавает в шоколадномсиропе. Ему вспомнилась гостиная, разбросанные повсюду тарелки со сладкимиобъедками.
Нет. Энни не из тех, кто умеет ждать. Энни посмотрела бы заночь все двадцать серий, даже если бы у нее слипались глаза и раскалываласьголова.
Потому что Энни любит сладкое.
— Я не могу, — сказал он. Ее лицо немедленно потемнело, ноне мелькнула ли на нем тень облегчения?
— Как? Почему?
Потому что завтра утром ты перестанешь меня уважать, хотелответить он и подавил порыв. Подавил с трудом.
— Потому что я скверный рассказчик. — сказал он.
Она проглотила остаток мороженого в пять приемов; если быПол поедал мороженое с такой скоростью, его горло покрылось бы ледяной коркойизнутри. Потом она отодвинула тарелку и сердито посмотрела на него — словно онбыл не великим Полом Шелдоном, а негодяем, осмелившимся критиковать великогоПола Шелдона.
— Если ты такой скверный рассказчик, почему же ты пишешьбестселлеры, почему миллионам людей нравятся твои книги?
— Я не сказал, что я скверный писатель. Если честно, яполагаю, что пишу хорошо. А что касается устных рассказов, я — пас.
— Выдумываешь какие-то гребаные отговорки. Ее лицо темнело. Руки,лежащие на грубой ткани юбки, сжались в кулаки. В комнату ворвался ураган«Энни». Вернулось все, что он приносит с собой. Вот только кое-что как будтоизменилось, не правда ли? Пол все так же боялся ее, и тем не менее ее властьнад ним ослабла. Его жизнь уже не была так важна для него, даже несмотря начувство надо. Он боялся лишь боли, которую она может ему причинить.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!