Мизери - Стивен Кинг

Едва вибрирующее лезвие погрузилось в мягкую плоть междубольшим-которого-вот-вот-не-будет и указательным пальцами, Энни сказала Полу(тоном «маме будет больнее, чем Поли»), что любит его.

А вечером…

Ты не спишь, Пол. Ты думаешь о таких вещах, о которых ты неосмеливаешься думать, когда бодрствуешь. Так просыпайся. Ради Бога, ПРОСЫПАЙСЯ!

Он не мог проснуться.

Утром она отрезала ему палец, а вечером в приподнятомнастроении вплыла в комнату, где он сидел, одурманенный болью и наркотиком, прижавзабинтованную левую руку к груди; она внесла пирог, напевая своим хорошопоставленным, но немузыкальным голосом «С днем рожденья тебя», и хотя тот деньне был днем его рождения, пирог был уставлен свечами, а в центре пирога какглавная особенная свеча торчал его палец его мертвый серый палец у него слегкаполоман ноготь потому что у Пола была привычка кусать его когда он подыскивалслово и Энни сказала Если ты обещаешь быть хорошим Пол ты получишь кусокпраздничного пирога и тебе не надо будет есть центральную свечку и он пообещалчто будет хорошим потому что не хотел чтобы его заставили есть эту центральнуюсвечку но главным образом потому конечно же что Энни великая Энни добраядавайте же вознесем ей хвалу за трапезу что она нам ниспослала и за то что намне надо есть девчонок которые всегда веселиться хотят но от этого происходитзло пожалуйста не заставляй меня есть мой палец Энни мамочка Энни богиня вприсутствии Энни надо быть честным она знает что ты спал она знает что сейчасты проснулся она знает когда ты плохой а когда хороший так будь хорошим радибогини и не плачь и не дуйся но самое главное ты не должен кричать не долженкричать не должен кричать не должен кричать не должен Он не кричал.

А теперь, когда проснулся, он закричал и вздрогнул, больпронзила его, а он и не чувствовал, что губы его плотно сжаты, чтобы удержатькрик, хотя палец он потерял больше месяца назад.

Он так старался не закричать, что сначала даже не увидел,что к дому приближается некий предмет, а когда увидел, то решил, что видитмираж.

Это был полицейский автомобиль штата Колорадо.

11

За ампутацией большого пальца последовал пасмурный период, втечение которого главным занятием Пола, помимо работы над книгой, было ведениесчета дням. Страсть считать дни превратилась в манию, и он, бывало, по целыхпять минут сидел в прострации, стараясь убедиться в том, что не пропустилслучайно один день.

Скоро я буду не лучше ее, подумал он однажды. Его изнуренныймозг лениво ответил: И что с того?

После потери ступни — за время, которое Энни стольбезжалостно называла «периодом восстановления», — книга значительнопродвинулась. Нет, значительно — это оценка, данная из ложной скромности, еслитолько на свете существует такая штука. Книга поразительно продвинулась; а ведьписал ее человек, который когда-то не мог работать, если у него не было под рукойсигарет, или болела спина, или он ощущал в голове нечто чуть-чуть болеесильное, чем легкое гудение. Хотелось бы верить, что он героически преодолевалтрудности, однако он полагал, что дело опять-таки в бегстве, так как боль былакошмарной. Когда восстановление в самом деле началось, фантомный зуд внесуществующей ступне сделался еще более невыносимым, чем боль. Больше всегоего беспокоила подошва отрубленной ноги. Раз за разом он просыпался по ночам искреб большим пальцем правой ноги воздух в четырех дюймах от того места, гдетеперь кончалась левая половина его тела.

Но он продолжал работать, несмотря ни на что. Лишь послеотсечения пальца и экстравагантного именинного пирога смятые листы стали вновьразмножаться в мусорном ведре. Потерять стопу, почти умереть — и продолжатьработу. Потерять большой палец — и впасть в некую тревожную нервозность. Неозначает ли это, что у него есть другой выход?

Однажды он перенес лихорадку и неделю не вставал с постели.Но это была пустяковая болезнь, температура не поднималась выше 38 градусов, ав такой ерунде невозможно увидеть высокую драму. Скорее всего лихорадка былавызвана общим ослабленным состоянием его организма, а не занесенной инфекцией,и какая-то гребаная лихорадка не представляла проблемы для Энни. Средиунесенных с работы сувениров у нее нашлось немало кефлекса и ампициллина. Онадавала Полу лекарство, и он поправился. Во всяком случае, настолько, насколькоэто было возможно в столь необычных обстоятельствах. Но что-то было не впорядке. Он утратил, казалось, какой-то важный жизненный компонент, и врезультате его дух ослаб. Он предположил, что его творческий порыв доконалибуквы «н», но что такое отсутствие «н» в пишущей машинке по сравнению сотсутствием ступни, а в последнее время к тому же и отсутствием большогопальца?

В чем бы ни заключалась причина, открывающийся в бумагепроход в иную реальность стягивался. Когда-то — Пол мог бы поклясться! — этотпроход был широким, как туннель Линкольна. Теперь он стал не шире пролома взаборе, через который на строительную площадку можно пробраться толькопригнувшись. Чтобы увидеть что-нибудь через этот пролом, приходилосьвсматриваться и вытягивать шею, но чаще всего по-настоящему важные событияпроисходили вне поля зрения… И неудивительно, когда обзор настолько ограничен.

Материальные последствия утраты большого пальца ипоследовавшей за этим лихорадки были очевидны. Язык книги сделался чересчурцветистым и напыщенным — пока еще не совсем автопародия, но уже близко к ней, иПол чувствовал, что не способен остановить сползание к пародийности. Сюжетныенесообразности множились, как крысы в углах погреба: на протяжении тридцатистраниц барон превратился в виконта из «Мизери отвечает». Пол был вынужденвернуться назад и уничтожить все эти страницы.

Это не важно, Пол, повторял он сам себе раз за разом впоследние дни перед тем, как «Ройал» выплюнул сначала букву «т», а за ней —букву «с», ведь сволочная книжка почти готова. Так оно и было. Работа над этойкнигой оказалась пыткой, а ее окончание означало конец его жизни. Причем второеуже становилось более желанным, чем первое, и этот факт вполне характеризовалухудшение состояния его организма, ума и духа. А книга продолжалась вопрекивсему, словно она не зависела от автора. Сюжетные промахи раздражали, но не слишком.Никогда прежде Пол не испытывал столь серьезных проблем с правдоподобием — игра«Ты можешь?» из простенькой забавы превратилась в тяжкий труд. И все же,несмотря на все испытания, которым подвергала его Энни, книга продолжалась; онмог жаловаться на то, что наряду с полупинтой крови его покинуло что-то —задор, может быть, — но книга по-прежнему воспринималась как отлично сделанная,как лучшая из книг о Мизери. Если публикация в издательстве «Энни Уилкс» (тиражстрого ограничен — один экземпляр) не останется единственной, книга, полагалПол, будет чертовски хорошо продаваться. Ну да, он рассчитывал завершить ее,если только проклятая машинка выдержит.