Мизери - Стивен Кинг

Медленно, но неуклонно приобретали яркость пейзажи земли,никогда не существовавшей за пределами листов бумаги, на которых он писал.

Сны о богине, лицо богини, черное, изъеденное дождем иветром, нависающее над зеленью джунглей. Черная богиня на Черном континенте, ив голове ее живут пчелы. Но даже эту картину заслоняла другая, становившаяся скаждым днем все четче и рельефнее — словно гигантский экран заслонял ее отокутавшего Пола темного облака. Картина луга, посреди которого растет одинокийэвкалипт. На нижней его ветви висит пара наручников из вороненой стали. По нимползают пчелы. Только наручники. Только наручники, потому что Мизери…

…спасена? Разве ее не спасли? Разве не так долженразвиваться сюжет?

Да, сюжет должен развиваться так, но Пол не был полностью вэтом уверен. По этой ли причине на эвкалипте остались только наручники? Или ееувлекли бурка? Увели внутрь своего идола? Отдали царице пчел. БольшойПовелительнице Бурка?

Ты стал Шахразадой для самого себя.

Пол, кому ты рассказываешь эту историю? Кому? Энни?

Конечно, нет. Он глядел в волшебную дверь, открывающуюся вбумаге, не затем, чтобы увидеть там Энни или доставить ей удовольствие. Онглядел туда, чтобы скрыться от Энни.

Вернулась боль. И зуд. Облако становилось светлее и распадалось.Он опять видел комнату — это плохо, и видел Энни — это еще хуже. И все-таки онрешил, что будет жить. Какую-то часть его сознания так же заворожили поворотысюжета, как Энни в детстве завораживали сериалы с продолжением, и он решил, чтодоживет до того дня, когда узнает, чем же все кончилось.

Убежала она с помощью Йена и Джеффри?

Или оказалась в голове богини?

Как это ни смешно, ему требовался ответ на такие вотидиотские вопросы.

7

Сначала она не желала, чтобы он возвращался к работе. По еебегающим глазам он видел, как она испугалась и насколько напугана до сих пор.Как близко он подошел к порогу. Она с особой тщательностью ухаживала за ним,меняла бинты на культе через каждые восемь часов (а сначала, как она сообщилаему с видом человека, знающего, что ему не достанется заслуженная им медаль,меняла их каждые четыре часа), мыла его губкой, протирала его кожу спиртом —словно желая не признаваться в содеянном. Она говорила, что работа емуповредит. Тебе станет хуже, Пол, поверь мне. Я бы так не говорила, если бы небыла уверена. Ты хотя бы знаешь, что будет дальше, а я до смерти хочу узнать.Оказалось, что, пока Пол балансировал между жизнью и смертью, Энни прочла всеим написанное… Больше трехсот машинописных страниц. Он не вставил «н» напоследних сорока страницах — Энни сделала это сама. Она показала ему своюработу с неприкрытой гордостью. Очень аккуратные буквы «н», совершенно непохожие на его «н», кривые и спотыкающиеся.

Хотя Энни ничего не говорила. Пол был уверен, что эти «н» —еще одно свидетельство ее заботы о нем (Пол, как ты можешь говорить, что яжестоко с тобой обращалась? Посмотри, сколько «н» я вставила!), или попыткавозместить нанесенный ею ущерб, или даже своего рода мистический ритуал: меняйбинты, мой Пола губкой, вставляй «н» — и Пол будет жить. Пчелиная Богиня Буркабудет колдовать, будет делать бвана, будет буквы вставлять, и все здоровыбудут.

Сначала было так… а потом пришло надо. Пол знал симптомы.Когда она сказала, что ей до смерти хочется узнать, что будет дальше, она непреувеличивала.

А ты сам разве живешь не затем, чтобы узнать, что будетдальше?

Пусть это безумие, абсурд, стыд, но он решил, что этоправда.

Надо.

Когда-то он с раздражением обнаружил, что такое состояниедуха в книгах о Мизери он способен создавать едва ли не по желанию, а всерьезных книгах оно может приходить только само по себе — если вообщеприходит. Невозможно предсказать, когда именно появится состояние надо, но,когда оно появлялось, он безошибочно узнавал его. Когда оно появлялось, стрелканекоего внутреннего счетчика Гейгера начинала плясать. Он узнавал этосостояние, даже если просто сидел перед пишущей машинкой, мучаясь от похмелья,пил черный кофе чашку за чашкой, курил одну или две сигареты каждые два часа(он понимал, что от этих чертовых сигарет нужно бы отказаться, хотя бы поутрам, но на деле был не в состоянии заставить себя бросить курить), и дозавершения книги оставались долгие месяцы, а до публикации — световые годы. Онкаждый раз испытывал легкий стыд, когда надо приходило, чувствуя свою от негозависимость. Но в этом было и оправдание его труда. Дни шли за днями, дверца влисте бумаги оставалась крошечной, картины — мутными, подслушанные диалоги —скучными. Он со скрипом толкался вперед только потому, что ни на что иное небыл способен. И вдруг дверь в листе распахивалась до размеров киноэкрана, сценудействия заливал яркий, как у Сесиля де Милля,[33] свет, и он чувствовал, что пришлонадо, живое, активное.

«Думаю, родная, я посижу еще минут пятнадцать — двадцать,мне надо знать, как повернется эта глава» — вот что такое надо. И не важно, чточеловек, сказавший это, большую часть дня думал о том, как ляжет в постель икак ему будет хорошо: когда он войдет наконец в спальню, его жена уже будетспать.

«Я знаю, пора на банкет — ненавижу эти телевизионные рауты,— но мне надо знать, чем этот эпизод закончится» — вот оно, надо.

Мне надо знать, выжила ли она.

Мне надо знать, доберется ли он до того подонка, которыйубил его отца.

Мне надо знать, выяснится ли, что ее лучшая подруга вертиткак хочет ее мужем.

Надо. Мерзкое ощущение, как от блевотины в грязном баре,великолепное ощущение, как после ночи с проституткой высшего класса. Чертподери, это дерьмо, черт подери, это золото, черт подери, не важно в концеконцов, как грубо и глупо выйдет, потому что в конце концов верно поют Джексонына той пластинке — остановок не будет, пока не получишь что надо.

8

Ты стал Шахразадой для самого себя.

Он не мог бы сформулировать или даже осознать эту мысль, покрайней мере тогда, настолько ему было больно. Но разве он не знал, что так онои есть?

Ты — нет. Твоя подкорка — да. Она знала.

Да. Как будто похоже на правду.

Гудение газонокосилки сделалось громче. Энни оказалась вполе его зрения, посмотрела на него, увидела, что он смотрит в окно, и помахалаему рукой. Он помахал рукой — той, на которой еще остался большой палец, — вответ. Она снова исчезла. Вот и хорошо.

В конце концов он убедил ее, что работа не ухудшит, аулучшит его состояние. Его преследовали причудливые призрачные образы, которыевывели его из облака; именно призрачные, ибо пока не попадут на бумагу, ониостанутся тенями и будут бродить, не находя успокоения.