Мизери - Стивен Кинг

— Это не отговорка, — возразил он. — Энни, писать ирассказывать — разные вещи, все равно что яблоки и апельсины. Те, кто умеетрассказывать, обычно не умеют писать. Если ты веришь, что люди, умеющие писатькниги, хорошо говорят, значит, ты никогда не видела по телевизору, какзаикается и мямлит писатель.

— Пусть так, но я не хочу ждать, — обиженно произнесла она.— Я сделала для тебя вкусный торт-мороженое, и ты мог бы по крайней мерерассказать мне кое-что. Ладно, не обязательно весь роман, но… Барон убилКолторпа? — Ее глаза сверкнули. — Я очень хочу знать хотя бы это. И если убил,что он сделал с его телом? Разрезал на куски и сложил в тот чемодан, которыйего жена все время держит при себе? Лично я думаю так.

Пол покачал головой — не в знак того, что Энни ошибается, нов знак того, что не скажет.

Ее лицо потемнело еще сильнее. Тем не менее голос оставалсяспокойным:

— Ты очень сердишь меня, Пол. Ты знаешь об этом?

— Конечно, знаю. Но я ничего не могу поделать.

— Я могу заставить тебя. Могу заставить тебя рассказать.

Но выглядела она огорошенной, словно понимала, что не может.Она могла бы заставить его что-то сказать, но не сможет заставить егорассказывать.

— Энни, помнишь, ты говорила мне, как ребенок сердится намаму, когда она запрещает ему играть с жидкостью для чистки раковины? Онкричит: «Мама, ты плохая!» Разве ты ведешь себя не так же? Ты говоришь: «Пол,ты плохой».

— Если ты и дальше будешь выводить меня из себя, я ни за чтоне отвечаю, — сказала она, и тем не менее Пол почувствовал, что кризис миновал;Энни до странности щепетильна в вопросах хорошего поведения.

— Наверное, мне придется испытать на себе последствия, —ответил он, — потому что сейчас я играю роль той матери. Я говорю «нет» непотому, что я плохой, я не говорю «нет» тебе назло; я говорю тебе «нет», потомучто по-настоящему хочу, чтобы книга тебе понравилась… Если сейчас я исполню твоюпросьбу, книга перестанет тебе нравиться, она будет не нужна тебе. — И чтотогда будет, со мной? — подумал он, но не сказал вслух.

— Скажи мне хотя бы одно: этот ниггер Езекия правда знает,где отец Мизери? Скажи хоть это!

— Тебе нужен роман или заполненная анкета?

— Не смей насмехаться надо мной!

— Тогда нечего притворяться, будто ты не понимаешь, о чем яговорю! — прикрикнув на нее Пол. С удивлением и недоумением она отодвинулась отнего. Черная туча ушла с ее лица, и на нем осталось только детское выражение «ябыла непослушной». — Ты хочешь зарезать золотого гуся! Вот чего ты добиваешься!Помнишь, в сказке хозяин его зарезал, и у него остался мертвый гусь ибесполезная куча внутренностей!

— Хорошо, — сказала она. — Хорошо, Пол. Ты будешь доедатьмороженое?

— Я больше не могу есть, — признался он.

— Вижу. Я тебя расстроила. Извини меня. Наверное, ты прав. Яне должна была просить.

Она совершенно успокоилась. Пол опасался вероятной вспышкигнева или очередного приступа депрессии, но ничего подобного не случилось. Онивсего-навсего вернулись к заведенному распорядку жизни: Пол писал, Энни читаланаписанное за день, и между их стычкой и ампутацией большого пальца прошлодостаточно времени, так что Пол не видел связи между этими двумя событиями. Невидел до сегодняшнего дня.

Я пожаловался насчет машинки, думал он, глядя на «Ройал» иприслушиваясь к гулу косилки за окном. Краем сознания Пол понимал, что жужжаниестало тише не потому, что Энни отошла дальше, а потому, что он унесся куда-то.Он погружался в дремоту; с ним теперь это часто бывало, он просто дремал, каккакая-нибудь развалина в доме престарелых.

Всего один раз пожаловался. Но разве одного разанедостаточно? Больше чем достаточно. Когда это было? Примерно через неделюпосле того, как, она сделала свой гнусный торт. Да, около того. Неделя. И всегоодна жалоба. Насчет того, что меня сводит с ума звяканье мертвых клавиш. Я дажене просил ее покупать исправную машинку у миссис Дартмонстр или как ее там. Ятолько сказал, что схожу с ума от звяканья, и почти тут же, presto,[34] возниквопрос о большом пальце. Вот только возник он не из-за жалобы насчет машинки.Она сделала это, потому что я сказал ей «нет», и ей пришлось это проглотить.Она сделала это в гневе. Откуда гнев? Результат понимания. Понимания чего?Того, что не все карты у нее в руках, что у меня есть определенная власть надней. Власть надо. В итоге я оказался довольно сносной Шахразадой.

Безумие. Абсурд. Но и реальность. Над этим принятоиздеваться, но только потому, что люди недооценивают захватывающую силуискусства — даже такого дешевого, как популярные романы. Домохозяйкиподстраивают свой распорядок дня под телевизионные мыльные оперы. Если женщинавозвращается на работу, то ее первоочередной задачей становится покупкавидеомагнитофона, чтобы иметь возможность смотреть мыльные оперы по вечерам.Когда Артур Конан Дойл позволил Шерлоку Холмсу погибнуть у Райхенбахскоговодопада, вся викторианская Англия единодушно потребовала его возвращения.Читатели протестовали совершенно так же, как протестовала Энни; они испытывалине скорбь, а ярость. Конан Дойл написал родной матери о намерении покончить сХолмсом. В ответном раздраженном письме он прочитал: «Убить милого мистераХолмса? Глупости! Только попробуй!»

Пол вспомнил другой случай. Однажды он пришел к своемуприятелю Гэри Раддмену, работавшему в Общественной библиотеке Боулдера, иувидел на двери кусочек черного крепа; жалюзи в квартире Гэри были закрыты.Обеспокоенный Пол долго стучался, и наконец Гэри отозвался из-за двери. Уходи,сказал Гэри. У меня сегодня горе. Умер один человек. Он был мне дорог. Полспросил, кто же умер, и Гэри неохотно ответил: Ван дер Валк. Гэри отошел отдвери, и хотя Пол продолжал настойчиво стучать, Гэри не впустил его. Каквыяснилось, Ван дер Валк был главным героем детективных романов. Его произвелна свет — и затем уничтожил — писатель по имени Николас Фрилинг.

Поведение Гэри показалось Полу не просто ненатуральным: онне увидел в его горе ничего, кроме дурного актерства. Поза, одним словом. Полдумал так до 1983 года, когда ему попалась книга «Мир глазами Гарпа».[35] Онсовершил ошибку, прочитав перед сном о трагической смерти младшего сына Гарпа,пропоротого рукоятью коробки передач. Он не мог заснуть в течение несколькихчасов. Сцена смерти не выходила у него из головы. Поворочавшись как следует вкровати, он понял, что сожаления о смерти выдуманного персонажа не так ужабсурдны. Поскольку он всерьез пожалел литературного героя. Он прекраснопонимал, что с ним происходило, но от этого не становилось легче. Тогда он иподумал, что, возможно, зря недооценил глубину страданий Гэри Раддмена поповоду смерти Ван дер Валка. И еще он вспомнил один случай из своего детства.Ему было двенадцать лет. Жарким летним днем он закончил чтение «Повелителя мух»Уильяма Голдинга,[36] пошел к холодильнику, чтобы налить себе холодноголимонаду — и вдруг опрометью помчался в ванную, склонился над унитазом, и еговырвало.