Отныне и вовек - Даниэла Стил

— Вы не очень общительны сегодня, мистер Кларк.Что-нибудь не так?

— Нет, просто думаю о книге. Я целиком поглощен ею.

Ян заметил странное выражение, промелькнувшее в ее глазах, иначал рассказывать о книге. Джессика несколько минут рассеянно слушала мужа,потом перебила его:

— Знаешь что? Ты — великолепен. Я приехала сюда, чтобыузнать, как ты живешь, рассказать о себе. А у тебя один разговор — о книге.

— Что здесь плохого? — Он выгляделозадаченным. — Ты ведь рассказываешь мне о «Леди Джей».

— Магазин — другое дело, Ян. Это — настоящее. —Голос Джессики звучал визгливо и раздражал его.

— Книга тоже реальна.

— Настолько реальна, что ты не можешь уделить чассвоего драгоценного времени для меня? Сидишь тут, как зомби, ираспространяешься о проклятой книге. А как только я заговариваю о себе, тытеряешь интерес.

— Это не правда, Джесс. — Ян казался расстроенными потянулся за сигаретой. — Книга хорошо пишется, и я хочу поделиться стобой. Думаю, у меня больше не будет такого времени, когда она сама выходитиз-под пера, вот и все. — Едва произнеся эти слова, он понял, что сказалне то.

Ее взгляд был невыносимым. — Джесс, что, черт возьми, стобой происходит? Ты похожа на человека, которому приложили к задницераскаленную кочергу.

— Или который получил пощечину. Господи, ты тут сидишьи рассказываешь мне, как удачно идет твоя работа, как тебе легко пишется, будтоты здесь на отдыхе. А знаешь, что происходит в моей жизни?

Джессика глубоко вздохнула, и он почувствовал, будто ему потелефонной трубке вливается яд. Она потеряла над собой контроль, и ее понесло.

— Ты действительно хочешь знать, что со мнойпроисходит, пока у тебя все само выходит из-под пера? Ну хорошо, я скажу тебе.«Леди Джей» скоро обанкротится, у меня накопилась гора неоплаченных счетов.Твоя машина развалилась, мои нервы ни к черту, каждую ночь меня преследуюткошмары, а залогодержатель три недели назад позвонил мне, чтобы назначитьсвидание. Он посчитал, что меня можно уложить в постель. И может быть, этотсукин сын был прав, но не с ним.

Я не могу даже прикоснуться к твоей руке и схожу с ума. Всямоя жизнь разбита вдребезги, а у тебя один роман на уме.

Знаешь, что еще ужаснее, дорогой…

Джессика так и кипела злобой, другие посетители началиобращать на нее внимание. Она ни от кого не держала секретов.

— Всю дорогу я ругала себя в который раз за тодавление, которое я на тебя оказывала, за те гадости, которые говорила.

Ты понимаешь, что к настоящему моменту я переиграла каждуюсамую незначительную сцену нашей прошлой жизни, все, что я когда-либо делала,все, что заставило тебя улечься в постель с таким дерьмом, как Маргарет Бертон?Я кляну себя с тех самых пор, как это произошло. Я даже не могу простить себяза поддержку твоей писательской карьеры, потому что считаю, что это нанесловред твоему мужскому самолюбию. И пока я распинаю себя, знаешь, что ты делаешь?У тебя самый плодотворный период в творческой жизни. Ну как? Меня от тебятошнит. Пока ты сидишь в этой колонии прославленных писателей, которую ониназывают тюрьмой, мое существование превратилось в сущий ад, а тебе, чертвозьми, наплевать.

Даже пальцем не пошевелишь. И вот еще что, мне до смерти надоелоэто вонючее стекло — выделывать вокруг него кренделя, чтобы увидеть тебя, а несвое собственное отражение. Меня тошнит от потных рук, потных ушей и заплывшихмозгов, когда я разговариваю с тобой здесь по телефону… Мне до смерти надоелався эта чертова кутерьма!

Джессика кричала так громко, что теперь за ними наблюдалався комната, но ни Ян, ни она ничего не замечали. Раздражение копилосьмесяцами.

— А ты полагаешь, что я здесь ради удовольствия?

— Да, думаю, так. Колония для писателей-альфонсов.

— Совершенно верно, дорогая. Так оно и есть. И все, чтоя здесь делаю, — это пишу. Никогда не думаю о своей жене, о том, как япопал сюда, за что, об этой чертовой женщине и о суде. Послушай, если тыдумаешь, что таково мое представление о жизни, можешь отправляться ко всемчертям. И еще тебе скажу. Если ты считаешь, что наш брак соответствует моемуидеалу, то ты глубоко ошибаешься. Я полагал, что у нас семья. Думал, нас что-тообъединяет. А оказывается, миссис Кларк, у нас ничего нет. Ничего. Ни детей, ниискренности, лишь две вшивых карьеры. Двое полусумасшедших. Последние шесть летты всеми силами пыталась не взрослеть, играя в калеку после смерти родителей. Ине только это, но еще заставляла меня чувствовать вину бог знает за что, чтобыя был рядом по первому зову и держал тебя за руку. А я был настолько глуп, что,любя тебя, все терпел и хотел сделать карьеру писателя. Паршивый получилсяансамбль, благодетельница ты моя. Вот. Мне нужна жена, а не банкирша илинеуравновешенный ребенок. Может быть, поэтому я сейчас счастлив. Я пишу, а тыне содержишь меня. Каков холодный душ, а? Не ты платишь за угощение, и я ничеготебе не должен, за исключением того, что ты держала мою руку сколько душеугодно во время суда и была сногсшибательна. Но со временем я заплачу тебе и поэтому счету. А если таким манером ты хочешь заставить меня страдать ичувствовать себя виноватым за то, что тебе плохо, что приходят счета, чторазвалилась моя машина, тогда иди ты к черту. Я ничем не могу помочь. Все, чтов моих силах, — это наплевать на тебя, поблагодарить за твой визит изакончить мою растреклятую книгу. А если ты не получаешь удовольствия отсозерцания моей физиономии, сделай одолжение, не приходи больше. Проживу и так.

Следя за его лицом, Джессика почувствовала слишком знакомуюволну паники, сжавшую сердце.

Они никогда не говорили друг другу таких вещей. А сейчас онане могла остановиться. Она по-прежнему ощущала, как в ней закипает желчь.

— Почему ты не хочешь, чтобы я приезжала, дорогой? Тынашел себе здесь другую милашку? Да?

Ян остановился и посмотрел на нее, словно собираясь ударитьпрямо сквозь стекло, к большому восторгу примолкшей толпы по обе стороныбарьера.

— Да? Или ты стал голубым?

— Меня от тебя тошнит.

— Ах да, я и забыла. Тебе не нравятся «преступныепротивоестественные преступления». Или я ошибаюсь?

Она казалась такой невыносимо милой с приподнятыми бровями,а сердце ее тяжело бухало в груди.

— Может быть, ты на самом деле изнасиловал ту женщину?

— Если бы нас не разделяла эта стеклянная стена, тысхлопотала бы по физиономии.

Он глыбой громоздился над ней по другую сторону стены, всееще держа в руках телефонную трубку, Джессика медленно встала, чтобывстретиться с ним взглядом. Она знала, что момент настал, и все же не моглаповерить. Не могла остановиться.

— Схлопотала бы по физиономии?