Живым голосом. Зачем в цифровую эру говорить и слушать - Шерри Тёркл

И, похоже, что практика далеко не всегда помогает улучшить ситуацию. Восемь третьекурсников – все они обменивались сообщениями с тринадцати лет, – признаются, что все еще учатся правильно выбирать время. Молодые люди начинают с рассказа о том, как старательно отслеживают, чтобы между получением сообщения от девушки и ответом на него проходило нужное количество времени. Для Кэмерона заветный временной промежуток – двадцать минут, но Райан отмечает, что этот промежуток рассчитать сложно, поскольку, если девушка отвечает ему сразу, он воспринимает это как добрый знак, но иногда думает: “Да она реально маньячка”.

Признаваясь, что может счесть девушку “маньячкой” из-за слишком быстрого ответа, Райан говорит об этом шутливо. Однако девушки в группе отлично знают – в каждой шутке есть доля правды. У них уже бывали случаи, когда молодые люди переставали общаться с девушками, если те слишком быстро отвечали им в интернете. А еще мужчины шарахаются, когда женщина отвечает на сообщение звонком. К примеру, Элейн говорит: “Если женщина позвонила, для них это значит, что она «не в себе»”. И никто не возражает Элейн. Вторжение телефонного звонка – по крайней мере, на ранних этапах знакомства, – расценивается так, словно человек переступил черту.

Женщина постарше, тридцатилетняя Кэндис, соглашается с этой точкой зрения, признаваясь, что состояние влюбленности заставляет ее молчать. Когда ей нравится какой-то мужчина, она может только переписываться с ним. “Я встречаюсь с мужчиной. Он мне очень нравится. Кажется, я могла бы в него влюбиться, но я не хочу, чтобы он догадался, как сильно он мне нравится. Если мы поговорим по телефону, я все испорчу”. Поэтому Кэндис старается, чтобы телефонных звонков было как можно меньше. По ее словам, было проще управляться со всем этим, когда она училась в университете и жила с соседками. Они все вместе работали над ее перепиской – помогали ей отправлять “правильные сообщения”.

Кто ты? Целая армия Сирано

В наши дни мужчины и женщины считают вполне естественным сочинять романтические послания коллективно, в особенности на раннем этапе отношений. Двадцатилетний Дориан так описывает этот процесс: “Сначала я такой минут десять пишу сообщение. Потом спрашиваю друга: «Чувак, что ты об этом думаешь? Это круто?» …А он такой: «Да, чувак, хорошо, но лучше скажи об этом вот так»”. И для мужчин, и для женщин стало приемлемым сотрудничать в написании любовных сообщений, потому что ставки слишком высоки. Тридцатилетний Грегори говорит об этом так: “Одна оплошность – и ты в пролете”.

Беседуя лицом к лицу, мы видим выражения лица и язык тела, мы слышим тон голоса. В переписке у нас нет таких содержательных подсказок, поэтому мельчайшие подробности пунктуации способствуют – или не способствуют – пониманию. А в отсутствие контекста эти подробности могут с легкостью привести к поспешным суждениям.

Ванесса, студентка третьего курса в одном из колледжей Нью-Гэмпшира, рассказывает о переписке, в которой она, возможно, неправильно поняла одну маленькую деталь. Девушка переписывалась с испанцем, приехавшим в США по студенческому обмену. В одном из первых сообщений, адресованных Ванессе, испанец “подмигнул” ей, используя эмотикон (речь идет о различных сочетаниях знаков препинания, имитирующих лицо – улыбающееся, грустное и даже подмигивающее). По этому эмотикону Ванесса решила, что парень с ней заигрывает. Она признается, что в принципе не против флирта в интернете, но именно подмигивание с помощью эмотикона показалось ей странным и каким-то неподобающе сексуальным. В ее кругу так делать не принято. В результате Ванесса не ответила испанцу. Когда девушка заканчивает свой рассказ, Кэмерон смеется. У него тоже есть история с эмотиконом.

В общих чертах история та же самая, что у Ванессы. Когда итальянка, приехавшая в США по обмену, “подмигнула” ему в первом же сообщении, Кэмерон решил, что она с ним заигрывает, и прекратил общение. И Ванесса, и Кэмерон применили правило “одна оплошность – и ты в пролете”. Но что если иностранцы вкладывают другой смысл в эти подмигивания? Друзья смущенно посмеиваются.

По словам Ванессы, из этой истории стало ясно: хотя у нее “вся жизнь – переписка”, все же возникают проблемы, поскольку сообщения “не являются хорошим инструментом для флирта… ведь здесь целая развернутая форма игры «Что это значит? Ой, он поставил восклицательный знак! И что же, интересно, это значило?»”

Отправляя послания, Ванесса щедро пользуется эмотиконами, поскольку сообщения могут быть восприняты как сердитые, если их не сдабривать эмотиконами и пунктуацией, причем большим количеством знаков. “Мне всегда кажется, что в письменном виде мое обращение может показаться раза в два более сердитым, чем в устном”. И вот студентка пытается исправить ситуацию: “К примеру, я ставлю два восклицательных знака и добавляю улыбающееся лицо просто для того, чтобы стало ясно: «Я не злюсь»”. Кэмерон разделяет ее точку зрения: “Ты права. Вот и я, получив сообщение, первым делом думаю, не злится ли этот человек”. Элейн согласна с друзьями, поскольку именно этот аспект переписки сильнее всего заставляет ее нервничать: “Самое тяжелое для меня в переписке – опасение, что люди на меня сердятся. Например, какое-то сообщение заканчивается точкой, и вот я такая: «Ой, ты на меня злишься»”. Райан смеется. Он считает недобрым знаком, когда девушка ставит многоточие. “Или много многоточий. Проклятые многоточия”.

В этом мире очень легко наломать дров, поэтому люди так часто нуждаются в советах. И, видимо, многим так и не удается перерасти ощущение, что они ходят по канату. Все-таки именно тридцатилетний Грегори сказал: “Одна оплошность – и ты в пролете”.

Кто ты? Технические сложности

Романтическая беседа нового типа зависит от технологий, но технологии создавались без оглядки на романтику. К примеру, на протяжении последнего года Ванесса находится в отношениях с Джулианом, студентом одного из лондонских университетов. Молодые люди пользуются сервисом WhatsApp, поскольку он удобнее в международной переписке. Ванесса признается, что иногда специально заглядывает в приложение, чтобы проверить, нет ли писем от молодого человека (даже когда у нее нет времени на ответ). Уже само сообщение от Джулиана приводит девушку в хорошее расположение духа, и она не хочет отказывать себе в этой приятной мелочи. Однако сервис WhatsApp показывает, был ли пользователь в сети или нет. Таким образом, если Ванесса выходит в сеть, чтобы прочитать послание Джулиана, но не сразу ему отвечает, молодой человек может заметить, что его сообщение по какой-то причине оставлено без ответа, и обидеться, что его проигнорировали. “Из-за этого возникает масса проблем, – говорит Ванесса. – Больших проблем”.

Сообщения, которые девушка отправляла другим друзьям, носили организационный характер: где встретиться, где лучше поесть – у китайцев или у итальянцев. Однако Джулиан об этом не знает. Он видит только одно: Ванесса в сети, но не отвечает ему. Возможно, в ее поведении нет ничего плохого, но отношения молодых людей могут пострадать.

Кэмерон приуменьшает проблему Ванессы – по его мнению, сервис WhatsApp все-таки “располагает к честности”. Зато Райан согласен с Ванессой: приложение прозрачно как раз настолько, чтобы нанести урон. Его бы тоже задело, если бы его девушка переписывалась с кем-то из друзей, не ответив ему. Кроме того, WhatsApp не позволяет подгадать со временем отправки сообщений так, чтобы это максимально способствовало соблазнению. Райан хочет выждать двадцать минут, прежде чем ответить девушке, чтобы у нее было время пофантазировать, чем он там занимается. Однако она вряд ли начнет ревновать, увидев, что он в сети, а значит, просто с кем-то переписывается. Прозрачность сервиса WhatsApp, по словам Райана, “подрывает саму идею переписки, поскольку диктует пользователю, когда нужно отвечать”.