Педагогические размышления. Сборник - Семен Калабалин

Здесь выступала девочка. Она рассказывала, что делала с ребятами. Стенгазету выпускали. Она вся получилась такая есенински-поэтическая. Сначала она сказала, что ребята немножко шумели и даже некоторые смеялись. А вообще-то они были все хорошие. И этот смех, эта возня в классе была безобидной. Иногда так безобидно начинается, но очень горько заканчивается. Это не следует никогда забывать. Иногда мы ещё вот чем больны. Если дитя совершает какой-нибудь проступок, так мы атакуем его уже как нарушителя, а не атакуем у него этот порок, не ищем сначала причину, породившую этот порок.

Я в своей практике благодарно вспоминаю Антона Семёновича Макаренко, который учил нас: сначала атакуйте сам факт нарушения, а потом найдете причину, побудившую воспитанника так поступить или породившую этот порок. Поэтому, друзья, всегда немножко настороженно прислушивайтесь, что за смешок, что это за возня в классе, чем она вызвана, к чему она может привести. И мгновенно следует сориентироваться в последствиях.

Каждый из вас мечтает о том, что скоро окончит институт, пойдет в школу, попадет на первый урок. Как это должно быть интересно! Как я оденусь, как буду держать голову чуть-чуть вправо! Следует иметь в виду, что могут быть самые неожиданные происшествия, и в них вы должны оперативно разобраться, понять причины во имя нравственного благополучия. Мгновенно найти причины порока очень непросто. Бывают подобные явления на улицах, когда гражданин, не поражённый микробами равнодушия, у которого не торчит вата в ушах, вата равнодушия, не ослепленный этой проклятой формулой «моя хата с краю, я ничего не знаю», останавливается и останавливает ребят, когда они чинят какое-нибудь недоброе дело. Он, прежде всего, задаёт глупейший вопрос:

– Что выделаете?

Вывидите, что дети берут снежки и хорошо их сдавливают и даже немножко водичкой смачивают, чтоб плотнее прилегало, а затем стараются попасть между лопаток чей-нибудь спины. Как правило, они выбирают не широкую мужскую спину, а девичью, чуточку сутуловатую. Этот гражданин подходит. Они кидают, оскорбляют, ударяют по чужим спинам. Они делают недоброе дело. Уже, быть может, даже стекло где-то полетело. Потому что их снежок мимо чей-то узенькой спины попал в широкое окно. На вопрос эти остроумные ребята скажут:

– Ты что, не видишь, что мы делаем?

Мне кажется, не вопрос следует задавать, а требовать от них решительно-протестующим требованием.

– Не сметь! Не сметь!

А потом уже, если вы неисправимый педагог, тогда ждите, и если они прекратили, и как-то съёжились, и сказали: «Извините», и ушли, тогда вы начинаете заниматься анализом: откуда это у них явилось, почему они делали это. И только после этого делаете выводы.

Не так давно, кажется, в прошлом году, в городе Станиславле осенью или весной я шёл со своей бывшей воспитанницей детского дома, ныне директором школы, и приличной школы. Мы шли вблизи её школы по направлению к педагогическому институту. Напротив нас начались движения группками, стайками, вперебежку, как-то чуть ли не ползком. По всем признакам, это были школьники. Разговаривая с ней, я интуитивно понял, что какой-то аппарат заработал. Меня интересовало, не что делают взрослые, а что делают маленькие жители улицы. Вижу, как трое ребят, небрежно одетые, машут портфелями. У одного шапка одета набекрень, у другого форменная фуражка, у третьего полевая сумка. Отец, очевидно, с этой сумкой прошел все тяжкие годы Отечественной войны. Теперь эта сумка набита таким мирным вооружением, как учебники. Ученики, очевидно, шестого класса, может быть, седьмого. И он этой сумкой норовит ухнуть по спине пробегающих мимо них девочек. Этой тяжестью. Я сказал:

– Анастасия Дмитриевна, извини голубушка.

Быстро иду к этим трём мальчикам и говорю:

– Можно вас на секундочку.

– Пожалуйста.

– Извините, друзья мои, вы откуда идёте?

Мне показалось, что кто-то из них должен был сказать: «Хм! Ты что, дурак?! Не видишь что ли, из школы!»

– Конечно из школы?! (Трудно как будто догадаться.)

– Извините, ребята, я думал, что вы идете из пивной. Ну, раз из школы, тогда всё в порядке. Пожалуйста, продолжайте заниматься этими развлечениями.

И вдруг они поумнели. Как-то сразу стали быстро застегивать свои пуговицы, опустили портфели, шапка сама собой стала на место. И даже один сказал.

– Не будем больше.

– Извините, пожалуйста, что задержал.

Я оглядывался, и они ещё оглядывались. Не знаю для чего. Думали, что это за чудак, наверное, он не Станиславлевский товарищ. Или, может быть, отмеряли какую-то дистанцию, чтобы было безопасно начать опять этим заниматься. Я почему-то был чуточку уверен, что рядом со мной в качестве какой-то родительской, общественной, гражданской, патриотической солидарности встанет еще кто-нибудь – отец-гражданин или мать, бабушка – граждане.

Дети нередко организуются в группы безопасности, а родители как-то чувствуют себя не совсем организованно. Так может случиться и у вас в классе. Вы придёте в класс. И сразу встретитесь с тридцатью – сорока человечиками. Сорок совершенно разных и неожиданных человеческих ценностей. Представителей каких-то уже мыслей, какого-то накопленного опыта. И, может быть, в порядке испытания вас кто-нибудь как-нибудь себя проявит. Вам будет необходимо найтись в этой ситуации.

Я недавно получил одного мальчика в детский дом. Это случилось одиннадцатого ноября прошлого года. Сначала был звонок из города Можайска Московской области.

– Мык вам. У нас есть путёвка, привезём нашего воспитанника. Когда к вам лучше его привести?

Наконец, звонок.

– Вы будете в четверг? Мы на четверг заказали автобус и привезём его.

Я думал, там какая-то особая ценность, а не мальчик. Наняли автобус – ПАЗ-651! Заплатили 750 рублей и двенадцать человек везли этого мальчика, ученика пятого класса! Из них восемь человек – пионерский актив, четыре – директор, воспитатель и два инструктора по трудовому обучению, мужчины с явно мускульными признаками. Ехали около семи часов. Ни разу нигде автобус даже по своим естественным надобностям не останавливался, чтобы не упустить этого зверька. Выше среднего роста, тринадцати лет мужчина. С очень буйной анархической шевелюрой. Даже с такими завитками, как будто кто-то походил ножницами. Я почувствовал, что они его обманули. Он встал, стоит.

– Вот, мы вам привезли!

Он насторожился. «Меня привезли, а до этого ехали все вместе на экскурсию». Думаю, если хлопец тяжёлый, педагогически запущенный, то они мне очень помогли, эти товарищи, которые его привезли. Во-первых, весь протест его как-то настроился у него на них. Обманули! Привезли! Ну, посмотрим, как вы отсюда уедете без меня! Оказалось, что этот мальчик полтора года воспитывался в детском доме. В одной и той же школе он шесть лет. Раза три исключался. Двойки у него по всем предметам. Не знаю, на основании чего ему ставили двойки, потому что в характеристике значится, что в школу он пришел в 1960 году, в первой четверти посетил ее только четыре раза, а во второй – вообще не приходил.