Трудности языка - Ксения Кононова

В общем, понятно.

— Может, приедешь в следующие выходные?

— Не думаю…

— Ваньки не будет, если ты из-за него. А мать уже успокоилась и хочет поговорить, но не знает как. Не будем же мы теперь делать вид, что чужие люди. Раз так в жизни получилось, нужно как-то с этим смириться и принять. Ты все равно наш сын. Просто для нас это стало неожиданностью. Если не сказать шоком.

Вздыхаю. Не представляю, чего отцу стоило решиться на этот разговор. И если они согласны, наконец, хотя бы попытаться принять этот факт, то строить из себя оскорбленную невинность дальше глупо.

— Хорошо, я подумаю.

Отец выпивает еще одну стопку и, положив мне руку на плечо, чуть сжимает. Допиваем коньяк, заедая его жареной картошкой и тем, что было в холодильнике. Разговариваем о делах в семье, о Диане, о моей работе, но больше не касаемся темы ориентации. Спустя пару часов, изрядно захмелев, отец обнимает меня на прощание и уходит. Весь вечер пребываю под впечатлением его визита, но что-то в душе лишилось давящей тяжести. Я понимаю, что так, как прежде уже не будет, но пусть хоть так, чем полная изоляция от семьи.

Новая рабочая неделя превращается в самый настоящий Ад. Температура неумолимо ползет по шкале градусника все выше, и наши кондиционеры сходят с ума, ломаясь то в одном, то в другом номере. И почему-то именно в номерах самых скандальных постояльцев. Всю неделю стараюсь не накручивать себя перед предстоящей поездкой домой, но не думать об этом не получается и после обеда в пятницу мне хочется единственного, просто послать всех на хер. Тем не менее, с вежливой улыбкой стою напротив очередного постояльца и выслушиваю, что у него плохо работает сливной бачок в туалете, считая в уме до десяти туда и обратно. Где ему искать мастера по сливным бачкам практически в вечер пятницы, мой мозг отказывается придумывать. Хоть самому вставай и делай. Сантехники наши уже встали на предвыходную вахту и пускать их сейчас не то, что к бачку, даже к крану с водой страшно. Обещаю уладить эту досадную неполадку, разворачиваюсь и иду по коридору, когда в кармане жужжит мой мобильный телефон. Достаю его из брюк. Ира?

— Только не говори, что ты соскучилась.

— Я нет, но, похоже, жара плавит мозги нашим иностранцам, потому что они как с цепи сорвались. Восемьдесят третий номер просто жаждет пообщаться со старшим администратором.

— Что у них сломалось? — со вздохом интересуюсь, меняя курс направления и двигаясь к очередному номеру.

— Не знаю. Наверное, что-то в голове. Пару часов назад заселили, и номер был в идеальном состоянии.

— Ладно. Я разберусь, — сбрасываю вызов и подхожу к восемьдесят третьему.

Устало стучу в дверь, втайне мечтая, чтобы этот день уже скорее закончился, и я мог спокойно поехать домой и завалиться спать. Она через мгновение распахивается, а меня резко втягивают внутрь. Не успеваю среагировать, как оказываюсь прижатым спиной к захлопнувшейся двери, а в мои губы впиваются отчаянным поцелуем. Задыхаюсь. От того, что узнаю вкус этих губ. А что б тебя! Настойчивые пальцы поспешно вытягивают полы рубашки из-под моих брюк, не давая мне и секунды на размышления, а я понимаю, что должен сопротивляться, но у меня получается совсем наоборот.

— Я соскучился по тебе… — испанские слова обжигают кожу, и я просто лишаюсь силы воли. — Невыносимо…

— Боже… что ты делаешь? Я… на работе… — между поцелуями, и зачем-то расстегивая пряжку твоего ремня. Что я делаю?! — Не могу… сейчас…

Мне даже в голову не приходит удивиться тому, что ты здесь. Я просто не успеваю думать от твоего натиска. Да и какая к черту разница? Одно твое прикосновение и я уже не принадлежу себе. Пряжка выскальзывает из моих рук, пока ты справляешься с молнией на моих брюках. Ты даже шанса мне не оставляешь. Тяжело дышишь возле моего уха. Нахожу твои губы, пропуская кончики пальцев под пояс брюк и белье. Сжимаю твои ягодицы, и ты толкаешься бедрами ко мне. К чертям! Надавив на задники, стаскиваю туфли, и ты утягиваешь меня в комнату. Мозг не успевает осмысливать происходящее и перестает даже пытаться. Всего три слова. Ты. Здесь. Хочу. Брюки соскальзывают вниз, и я просто переступаю через них. По дороге теряем твои брюки тоже. Пальцы ловко стягивают с бедер белье, и ты толкаешь меня на диван, усаживаясь на пол передо мной. Целуешь внутреннюю сторону бедра, поднимаясь все выше, и я совершенно бесстыдно раздвигаю их и чуть сползаю в предвкушении более откровенных ласк.

Кончик языка чертит узоры на моей коже, а я не могу отвести глаз от этой картины. От тебя. Что ты здесь делаешь? Почему вернулся? Почему я сейчас сижу полуголый, а твои губы… ох, твою-то мать… боже, что ж ты вытворяешь этими губами? Резкий вдох и я иду ко дну, пока ты ласкаешь меня языком, чувствуя, как все в паху уже горит от желания и сводит болезненной судорогой. Ах…да…так… и где ты успел этому научиться? Боже! Меня бросает в пот, и я сошел с ума. Сползаю с дивана на пол, жадно целуя твои губы.

— Скажи, что хочешь меня… — дышишь мной, сцеловывая мои выдохи.

Твою мать, хочу это не то слово. Немедленно. Стягиваю с тебя тенниску и валю на пол, нависая над тобой, пока ты цепляешься за пуговицы на моей жилетке, заставляя их выскочить из петель под твоим напором. Похоже, выражение «половая жизнь» у нас с тобой имеет свое прямое значение.

— Только тебя, — шепчу в твои губы, помогая стаскивать с себя уже рубашку. Накрываю тебя своим телом и плавно трусь бедрами о твой пах. Ты возбужден. Ты здесь. Ты хочешь меня. Нужно быть полнейшим идиотом, чтобы отказаться от этого. Вопросы подождут. Работа подождет. Все подождет. Все отошло на потом. Потому что уже нет ничего важнее тебя в эту секунду. И мне все равно, что ты моя слабость, перед которой не могу устоять. Совсем, как сладкое. Мой «Трюфельный». Единственный любимый, который я выберу всегда. — И я тебя трахну.

— Звучит, как обещание, — улыбаешься, — но сегодня я буду первым, — слегка прикусываешь мне кончик языка, нашаривая что-то в кармане валяющихся на полу брюк. Готов биться об заклад, я знаю что именно.

Улыбаюсь в ответ.

— Но я все равно буду сверху, — склоняюсь и провожу кончиком языка по впадинке между ключицами и скольжу выше к кадыку. Целую. Дотягиваюсь до губ, не переставая двигать бедрами и тереться