Трудности языка - Ксения Кононова

— И когда ты успела с ней подружиться?

— Только что. Ей просто нужно отвлечься, и нет ничего лучше похода в салон красоты.

— И это никак не связано с ее братом?

Поднимает на меня взгляд.

— Даже ни капельки. Я договорилась на сегодня с Ленкой еще пару дней назад, — но вот ее выражение лица говорит абсолютно об обратном.

— Ириш…

— Все будет хорошо, не переживай, — целует меня в щеку. — Она действительно неплохая девочка, но какая-то затюканная. У них нет родителей?

— Есть. Мать. Хотя в принципе с такой матерью можно сказать, что нет. Арсений с самого Сониного рождения взял на себя ответственность за нее. Там не особо веселая история. И чтобы она тебе не нарассказывала, я не верю, что он мог как-то ее обидеть.

— Ладно, разберемся, — деловито.

— Ириш, если это не из-за Сени, то зачем тебе?

— Захотелось, — многозначительно. — Все, до понедельника. Не скучных тебе выходных и не спокойных ночей.

— Давай.

Наблюдаю, как она выходит из холла на улицу под цоканье своих шпилек на босоножках, и качаю головой. Правду говорят, мужчина вроде Арсения, чтобы затащить в постель девушку, в принципе, способен на любую подлость. Переплюнуть его может только женщина, твердо решившая выйти замуж. В лице Ириши.

Чем меньше времени остается до конца рабочего дня, тем дерганей становлюсь я. Внутри такое состояние, будто проглотил медузу. Что-то скользкое и холодное время от времени шевелится, а иногда болезненно жалит. Спустя еще десять минут замечаю тебя в холле, удивленно отмечая, что ты в джинсах, а не в костюме и, судя по траектории твоего движения, направляешься либо в ресторан, либо в бар. Короткий обмен взглядами, секундное приостановление всей жизнедеятельности организма и я поспешно переключаю внимание на подошедшего за ключом от номера постояльца.

На автоматизме дорабатываю день, съедая себя столовой ложкой. Мой бздык немного проходит и постепенно удается рассмотреть объективную картину происходящего, не нашпигованную собственной несдержанностью и глупыми детскими обидами. Я ведь достаточно взрослый мужик для такого поведения. И пусть ты каждый раз каким-то образом опять возвращаешь меня в семнадцатилетний возраст, это все равно глупо.

Вскоре приходит Рома, невысокий со светло-русым ежиком и прозрачными голубыми глазами. Я с чистой совестью могу идти домой, но будто привязан к стойке. Ты вероятнее всего улетишь завтра, а не в воскресенье. Если тебя здесь ничего, кроме меня не держит и… Вдруг замираю на этой мысли и мозг лихорадочно выдает свои короткие выводы. Это не деловая поездка, в которую ты решил совместить приятное с полезным. Ты приехал ко мне. Целенаправленно. Почему? Соскучился? А что я? Господи, дурак! Готов завыть от вновь разрывающих изнутри противоречивых эмоций. Пусть ты и вернулся всего на день, но вероятно, покупать билет на самолет, придумывать оправдания для жены и лететь в совершенно другую страну просто чтобы трахнуться, это слишком сложно. Ты хотел именно меня. И был уверен, что это взаимно. В ушах оглушающе шумит кровь, и я чувствую, как зашкаливает пульс, сбиваясь на беспорядочную барабанную дробь. Найти тебя? И что сказать? Что психанул, а теперь передумал?

— Александр Анатолиевич, можете уже идти домой, — улыбается Роман.

— Да. Сейчас, — пытаясь решить, что делать и чувствуя очередной мощный выброс адреналина в кровь.

— Я пойду, пока ты здесь, покурю.

Рассеянно киваю. Через минуту, не давая себе передумать, достаю обычный чистый листок, и ручка быстро порхает, оставляя на нем несколько коротких предложений. Белый конверт. Вкладываю в него записку и царапаю на конверте твое имя. Заклеив его, успеваю вложить конверт в ячейку с номером твоей комнаты до того, как возвращается Роман.

— Ром, тут сообщение оставили для восемьдесят третьего. Занесешь сегодня. Только не забудь.

— Хорошо.

— Все, я ушел. Спокойно отработать.

— Счастливо.

Выхожу из холла гостиницы и быстрым шагом направляюсь к машине. Все внутри дрожит от того, что я только что сделал. Я не знаю, правильно ли поступил, но, во всяком случае, сделал именно то, чего действительно хотел. Теперь посмотрим, что сделаешь ты.

Добираюсь до дома, и меня уже колотит, будто при лихорадке. Усилием воли беру себя в руки и иду в душ. Прохладная вода смывает твой запах все еще отчаянно цепляющийся за мою кожу. За атаками жалящих мыслей и сомнений не знаю, сколько стою под душем, а когда выбираюсь, солнце уже практически село и город погрузился в летние сумерки. Взгляд на часы — половина десятого. Надеваю обычные легкие шорты и хлопковую белую майку. Несколько глубоких вдохов и, не придумав ничего лучше, выхожу на балкон. Едва уловимый ветер пытается разогнать плавящийся от жары воздух. Опираясь на деревянные поручни, стараюсь отвлечься, наблюдая за гаснущими полосами красного на закате неба и звуками машин во дворе. Захлебывающаяся сигнализация, чей-то смех, кого-то зовут домой, где-то работает телевизор, периодически звенит трамвай… Прикрываю глаза и растворяюсь в этих звуках. С каждой минутой темнеет, и вечер увядает, сменяясь ночью, зажигая в окнах свет и фонари во дворе.

Когда ты опираешься ладонями на поручень балкона по обеим сторонам от меня, отрезая пути к отступлению, я невольно вздрагиваю. Я не был уверен, что ты примешь мое предложение, но входную дверь так и не запер. Целуешь в шею сзади, и я всего на секунду перестаю дышать. Я в первую очередь хотел поговорить с тобой. Но, похоже, у тебя другие планы. И да, разговоры можно отложить на потом. Теплые поцелуи ощущаются даже сквозь тонкий трикотаж. Ладонь проникает под шорты и белье, скользя по низу живота и паху. Приподнимаюсь и откидываю голову на твое плечо, прикрывая глаза. Облизываю губы. Это не совсем удачное место для подобных занятий. Даже учитывая тот факт, что уже стемнело и свет в квартире выключен, мы все равно просто мечта какого-нибудь вуайериста с биноклем из дома напротив.

— Пойдем в комнату, — негромко.

Ты не отвечаешь, твои губы ужасно заняты, обсасывая мою шею и плечи, а ладонь ритмично и по-хозяйски уже двигается вдоль моего стояка. И я понимаю, что у меня очередной первый раз. Экстремальный. С тобой. И ты делаешь это специально. Меня бросает в жар от одной мысли, что нас кто-то может увидеть, а вот физиология, похоже, захлебывается от наслаждения.

— Винс… — задыхаясь, кладу свою руку поверх твоей, заставляя остановиться.

Кончик языка касается мочки моего уха. Прикусываешь ее. И с твоих губ срывается первая фраза:

— В ладонь… — чуть хрипловатый шепот. С ума сойти. Нет, уже сошел.

Убираю руку, еще крепче вцепляясь в поручень. Кажется, сейчас вырву его к чертовой матери. Минута.