Веселая поганка - Людмила Милевская

— Трудно же в вас входит знание, но почему ж на мосту неприменили вы эти искусства? Ах, как я в них нуждалась!

— Там не было необходимости. Пули меня минуют, в воде я неутону, в огне не сгорю, зачем же оказывать сопротивление? Бессмысленносоздавать лишние вибрации энергии.

— Мне «нравится» ваш подход! — возмутилась я. — Вы— то негорите и не тонете, но я-то очень даже.

Ответить монах не успел, мы подошли к входу в молельный дом.

Удивительно, но дом этот работал, похоже, круглосуточно. Вовсяком случае мы опять вошли без препятствий, и нам снова выдали белые одеянияс капюшонами.

— Послушайте, — не выдержав, спросила я у существанеопределенного пола, сидящего неподалеку, — здесь что, всегда служба идет?

— Нет, вы присутствуете при великом празднике, которыйдлится три дня, — восторженно ответило существо, жмурясь от блаженства. —Только на этот праздник пускают всех желающих, в другое же время двери храмаоткрыты лишь для посвященных.

— Слышали? — торжествуя, обратилась я к своему монаху. —Праздник тут у них, а вы все на Господа ссылаетесь. Больше ему делать нечего,как помогать нам, презренным.

— Господь не покидает нас ни на секунду, — спокойно ответилмонах, — и Господь творит чудеса, но не нарушает заведенных законов на каждомвашем шагу. Его чудо в том, что он привел нас к этому дому в нужный момент.

— Посмотрим, так ли этот момент нам нужен, как вы пытаетесьменя убедить.

А на сцене прежним ходом шло шоу с пророком. Насколькопозволяло мне зрение, я сделала вывод, что в роли пророка выступает все та жеРыжая Борода. Оставалось лишь дивиться выносливости этого грешника. Не обошлосьтам, думаю, без допинга. Трезвым на сцене так долго, да еще в роли пророка, непродержится даже гомик.

Посидев некоторое время в зале и полюбовавшись набожественные кривляния загримированной Рыжей Бороды, я заскучала и вынужденабыла потревожить своего монаха.

— Послушайте, — прямо в ухо ему зашептала я. — Долго мы ещетут будем этому разврату предаваться? Не хотелось бы рисковать своим духовнымростом, давшимся мне с большими аскезами.

— Только на службе Господу вы духовно и растете, — успокоилменя монах.

— Как вас понимать? — разволновалась я. — Не хотите ли высказать, что я прямо сейчас Господу и служу? Для себя незаметно?

— Да, — коротко бросил он.

Я так не могла, мне нужны были подробности.

— Послушайте, — опять зашипела я, — не хочу показатьсяназойливой, но чем же я Господу-то служу? Сижу, гляжу на пьяного гомика ислужу? Это что же, как в армии что ли: солдат спит, а служба идет?

Монах на меня рассердился:

— Вы что, совсем не умеете молчать? Когда-нибудь закрываетсярот ваш?

— Практически никогда, как у любой нормальной женщины, —заверила я. — Мы же не обладаем бессодержательностью мужчин, нам всегда естьчто сказать, и все такое дельное, что никак откладывать нельзя.

— Но я вас очень прошу — отложите, — взмолился мой монах.

Я пошла ему навстречу.

— Хорошо, постараюсь, — неохотно согласилась я.

Какое-то время мне это удавалось, но молчания все равно неполучилось: прорвало монаха.

— Маруся говорила, что вы инженер? — неожиданно спросил он.

— Ну да, — нервным шепотом подтвердила я. — И инженер тоже,прости меня Господи.

— Тогда могли бы вы предположить где находится пультуправления всеми чудесами, которые демострируются в зале?

Я поняла его мысль и ответила:

— Для этого не обязательно быть инженером, достаточно небыть монахом. Кстати, с какой целью вас это интересует?

— Я должен произнести проповедь этим заблудшим душам, —невозмутимо ответил он, после чего я уже никак не могла сохранятьневозмутимость.

— Послушайте, — завопила я может чуть громче, чем тоготребовала безопасность. — Не сошли ли вы с ума? Для чего мы сюда проникли? Дляпроповеди? Это что, ваша единственная цель?

— Да, второй раз в этот дом я вошел лишь с этой целью, —едва ли не с гордостью подтвердил монах.

Тут уж я просто озверела.

— Вы хотите сказать, что я рискую жизнью ради вашейпроповеди? — зашипела я. — Сейчас же переубедите меня в этом, иначе за себя неручаюсь.

— Это так, — бесстрашно заверил он. — Я обязанпроповедовать.

Я сделала стойку, и монах, заметив мое решительноенастроение, тут же поспешил пояснить свою опасную мысль:

— Успокойтесь, это путь к моему учителю и вашему сыну. Мыдолжны пройти его.

Я кипела:

— Ха! Путь! Уж слишком он замысловатый! А по— моему, выпросто шантажируете меня! Развели, понимаешь, тут спекуляции, а сами ради своихприхотей моими интересами пренебрегаете. А я еще и своей жизнью рискуй?!

— Риск невелик, — мямлил монах.

— Конечно, — для вас может и не велик. Среди этихбогомольных бандитов ваши дружки дипломаты просто кишмя кишат. Вам-то, может,ничего плохого и не сделают, а насчет себя я сильно сомневаюсь. Фиг вам! Я вэтом не участвую. Сейчас же удаляюсь, а вы оставайтесь здесь и читайте своипроповеди хоть до посинения! Когда вас начнут бить, я буду уже в Москве. Да икакой из вас проповедник? Только гляньте на себя, у вас же фингал под глазом!

— Это вы же меня и ударили, когда я вытаскивал вас изледяной воды, — возмущенно напомнил монах.

Но мне хватало и своего возмущения.

— Да кому это интересно? — едва ли не закричала я. — С этимфингалом вы похожи на разбойника. Кто поверит, что вы святой? Тьфу на вас!Тьфу! Тьфу! Тьфу! Будь проклят тот миг, когда я с вами связалась!

Я не на шутку разошлась. Я была зла! Ох, как я была зла! МойСанька, мой ненаглядный сыночек нуждается в моей помощи, а я вожусь с этимполоумным монахом, который под марку своей дружбы с Господом водит меня за нос.

И как такое случилось, что я, при моем здравом уме, вновьзабрела в этот дурацкий молельный дом? Ехали же спокойно в Москву…

А-ааа! Я сама этого ненормального за руль посадила! Разумменя покинул! Как я могла доверить ему руль? Что за дура? Ведь промахнула быэтот поворот и глазом бы не моргнула. И он ничего не заметил бы за своимимолитвами, вот и был бы ему весь Господь с его путем к гуру. Так нет же мне,вдруг, ни с того ни с сего, справедливости захотелось. И вот — сразу вляпаласьв дерьмо. В одном он прав, нет никакой справедливости. По справедливости я быуже давно его бросила…