Запретная любовь - Халит Зия Ушаклыгиль

смогли прийти? Где же Вы были? Нет, нет, не туда, возьмите тот стул! Эмма, оставьте нас одних.

Она положила зеркало на столик и в ответ на вопрос Бехлюля сказала:

— Я? Совсем неплохо, в последние два дня я чувствую большую разницу. Вы не поверите, за эти два дня они даже ни разу не поинтересовались…

Она говорила о Нихат Бее и Пейкер, её переполяла неприязнь к ним по самым невероятным причинам. Конечно, она не могла простить, что они её отпустили.

— Я не смогла почувствовать к этому субъекту ничего похожего на любовь. Эгоистичный, корыстный мужчина! О! Вы не знаете, что… Скажу Вам, что он сделал Пейкер ещё одного ребёнка, через два года ещё одного, раз в два года… В тридцать лет Пейкер станет матерью шестерых. Потом однажды Нихат Бей оставит её одну с шестью детьми и сбежит. Не смейтесь, думаете, он любит Пейкер? Всегда эгоизм, всегда корысть… Почему Бихтер отдали Аднан Бею?

Почему Вы непонимающе смотрите на меня? Когда больше нечего ожидать от Аднан Бея… Тогда?

Она будто мстила, следуя этим предположениям:

— Вот увидите, — сказала она. — В тридцать лет после рождения шестерых детей Пейкер будет старее меня. Тогда меня будут умолять, целовать руки матери, которую сегодня выгнали.

Фирдевс Ханым говорила, не давая Бехлюлю произнести ни слова; она радовалась, опьянённая вкусом странного эликсира мести, изображая Пейкер несчастной, униженной, с шестью детьми, тридцатилетней старухой, расставшейся с мужем, ожидавшей прощения матери в утешение одиночеству. Материнское чувство этой женщины было настолько хищным, что пугало Бехлюля. Это была не мать, а соперница, враг счастья своих дочерей. После Пейкер Фирдевс Ханым заговорила о Бихтер. Она никогда не была сторонницей её брака. Она была уверена и в исходе этого брака. Фирдевс Ханым смотрела в глаза Бехлюлю, когда говорила о Бихтер, будто опасалась лишних рассказов. Она лишь сделала вывод:

— Бихтер будет похожа на Пейкер. Однажды я ей тоже понадоблюсь. Обе припадут к руке Фирдевс Ханым, которую сегодня забросили. Но тогда…

Прежде, чем закончить фразу, она опять протянула руку, взяла пудреницу и зеркало, подправила макияж и повторила после небольшой паузы:

— Но тогда Фирдевс Ханым не простит.

Как только из её уст со злостью вылетело это слово, она бросила зеркало и пудреницу и её мысль перешла на другую тему:

— Я столько рассказываю Вам обо всяких ненужных вещах. Но мне нужно сказать Вам кое-что важное. Догадайтесь!

Бехлюль наклонился к столику и, глядя на него, сказал:

— Очень легко! Закончился крем «Симон» и нужно купить Вам баночку, когда поеду в Бейоглу…

Фирдевс Ханым обиженно сказала:

— Пожалуйста, прекратите шутить, это очень серьёзный вопрос насчёт Вас… Я два дня жду Вас ради этого. Не смотрите такими игривыми глазами, отнеситесь к этому серьёзно.

Бехлюль улыбнулся:

— Пожалуйста, не требуйте невозможного. Серьёзность! Вы когда-нибудь видели меня серьёзным?

— В первый раз в жизни постарайтесь. Расскажу Вам в двух словах. Я сказала себе, когда приехала сюда и не смогла найти Вас: «Нехорошо оставлять этого ребёнка в таком состоянии. Однажды жизнь заставит его совершить безумство, которое будет невозможно исправить. В таком случае надо что-то делать…» Вы понимаете?

— Я не понимаю настолько, насколько можно не понимать. Вы заставите меня сделать что-то, чтобы не совершить безумство, так? Но из безумств получились самые прекрасные вещи в мире.

Я буду считать жизнь неполноценной, если не сделаю то, что Вы называете безумствами. Какой способ Вы нашли, чтобы удержать меня от совершения безумства?

Фирдевс Ханым немного выпрямилась и ответила:

— Женитьба!

Бехлюль не удержался от смеха:

— Думаю, я не так расслышал. Что Вы сказали, женитьба? Но это и есть главное безумство, которое невозможно исправить и глупое безумство! По-моему, есть три причины для женитьбы: или у Вас то и дело простуда и Вам нужен кто-то, кто будет поить Вас липовым чаем и ставить банки на спину; или у Вас продырявились носки и Вы хотите, чтобы дома находилась женщина, которая их заштопает, или Вы хотите раз в два года становиться отцом, как Ваш младший зять… Я по совету врача ношу красный сургуч и с тех пор избавился от простуды. И Вам советую, у врачей, кажется, нет более действенного лекарства от простуды. Я испытываю непреодолимую ненависть к штопанным вязаным носкам. Что касается детей, я схожу с ума по чужим детям, но уже сейчас презираю маленьких Бехлюлей. В таком случае?

— Есть четвёртая причина, о которой Вы забываете. По-моему, мужчины должны жениться, чтобы не жить так, как Вы. В жизни мужчин, в конце концов, наступает время, когда пора искать счастье жизни в руках молодой девушки, бросив все мимолётные увлечения.

— Довольно поэтичная фраза! Знаете, у поэтичных вещей есть странная сила побеждать меня.

В Вашей фразе есть вторая поэма: молодая девушка! По-моему, молодые девушки — это существа совсем неизвестные, которым ещё нужно набраться опыта. Но этот поэтичный опыт я оставлю на то время, когда устану от других.

Казалось, Фирдевс Ханым решила не проиграть:

— Да, но молодые девушки получают опыт лишь однажды и стремления, которые попадут в их чистые руки, не должны быть чрезмерно гнилыми и потрёпанными.

Бехлюль ответил с улыбкой:

— Если Вы продолжите говорить такими фразами, я прямо сейчас объявлю о своём поражении. Но кто молодая девушка, которую Вы посчитали достойной счастья обладать мною?

Когда Бехлюль задавал вопрос, стеклянная дверь холла открылась и вошёл Бешир. Наверное, он собирался что-то сказать Фирдевс Ханым. Они продолжили, не придавая значения тому, что он ждал. Фирдевс Ханым сказала:

— Вы не поняли? Всё ещё не понимаете? Нихаль, только Нихаль! Эта идея родилась у меня, когда я приехала сюда и увидела, что она выросла и совершенно изменилась за три месяца.

Бехлюль встал с возгласом «Оо!» Он со смехом спросил:

— С каких пор Вы начали творить такие чудеса? Нихаль… Ищите ей не мужа, а наставника. К тому же сейчас мне кажется, что невозможно стать мужем Нихаль. Есть большое препятствие: я — должник Нихаль. Вот теперь Вы не понимаете. Я подсчитал, что должен ей целых восемь лир и сколько-то там курушей, а если посчитать и проценты…

Фирдевс Ханым была совсем обижена:

— А Вы всё шутите. Вы оставите Нихаль, эту драгоценность, кому-то другому?

Бехлюль, глядя на Бешира, ответил Фирдевс Ханым:

— Ошибаетесь, Нихаль — огонь, а не драгоценность. Нет дня, когда мы не ссоримся с ней. Верно, Бешир?

Бешир стоял с безжизненным взглядом, неподвижно, словно затаив дыхание. Казалось, он не услышал, что Бехлюль