Выживший Матео - Сэм Мариано

Он все еще у меня между ног, и я с удивлением обнаруживаю, что если бы он вообще отказался от выпивки, я бы пошла с ним домой прямо сейчас.

Но затем, словно похититель радости, я вспоминаю, почему я здесь сегодня вечером.

Незаметно опустив ноги, я разворачиваю свой табурет лицом к бару. — Наверное, нам стоит заказать эти напитки.

Глава Четвертая

— Я собираюсь купить это заведение, — решает Матео, глядя вниз через барную стойку.

Я смеюсь, потому что он, должно быть, шутит.

— Смотри, — бросает он вызов, поднимая брови. — Я назову это в твою честь.

— У Мег? — Спрашиваю я, улыбаясь ему. — Я одобряю этот план. Если тебе понадобится хороший бухгалтер, позвони мне.

При этих словах он хмурит брови. — Секретарша в приемной?

— Что? — спросил я

— Ты ведь секретарша в приемной, не так ли?

Мой желудок сжимается, когда я понимаю, что снова облажался. — О, да. Ну да. Технически, но… Я не являюсь официальным бухгалтером, но иногда помогаю с бухгалтерией. Я хорошо разбираюсь в цифрах, но у меня нет ученой степени или чего- то в этом роде.

Снимая меня с крючка, он кивает и говорит: — Но что более важно, как у тебя дела на кухне?

Я неделикатно фыркаю, качая головой. — Вообще- то, я и там хороша. Ты тот парень? Твоя дама должна быть босиком и беременной, чтобы печь канноли или еще какую- нибудь хрень?

— Ну, это немного далековато, — говорит он, и его губы растягиваются в улыбке. — Я не могу сказать, что у меня когда- либо была женщина с карьерой, но это скорее… риск в моем образе жизни. Мне нравится защищать своих людей. В мире слишком много переменных. Хотя я довольно традиционен. Это нарушает условия сделки?

— О, я не знала, что мы заключаем сделку, но… Нет, я полностью за все это.… сексистские штучки. А кто нет?

Ухмыляясь, он говорит: — Значит, я могу попросить тебя пойти сделать мне сэндвич, и ты не рассердишься?

Обмахиваясь веером, я говорю: — О, детка.

Он смеется, и, хотя я не должна, мне нравится, как это звучит. — Ты мне нравишься, Мег Милано.

— А ты? Хм, присяжные все еще не пришли к тебе, — игриво отвечаю я, делая глоток своего мартини. Указывая на виски, которое он заказал, я замечаю: — Ты даже не притронулся к своему напитку.

— Значит, я этого не делал, — соглашается он.

— Разве смысл в том, чтобы выпить, чтобы… Я не знаю, выпить?

Он слегка улыбается, поглядывая на бокал, но не делает ни малейшего движения, чтобы отпить из него. — Я бы не пил на людях, если бы все это время не смотрел на него. Указывая на анклав, где собираются бармены, он говорит: — Бармен был вон там, прежде чем налить мне. Поставь бокал под стойку, с глаз долой. Потом он дал мне его выпить.

Я не могу полностью сдержать свой ужас от того, что он уделил столько внимания своему напитку, но я пытаюсь свести это к разумному недоверию. — Вау, это… действительно наблюдательно, — заявляю я, не зная, как еще закончить эту мысль.

Он равнодушно пожимает плечами и следит за моими губами. — Ты должна закончить это, чтобы мы могли убраться отсюда, — говорит он мне.

Я облизываю губы, не потому, что он смотрит, но я не уверена, как ориентироваться на этом пути. Внезапно мне становится не по себе, и не то чтобы я была в восторге от реализации этого плана. Если он подозревает случайного бармена буквально из- за ничего, как я собираюсь подсыпать что- нибудь в его напиток?

Кроме того, я действительно не хочу. Я уверена, что он не самый лучший парень, учитывая его род деятельности, но лично я получаю удовольствие.

Проблема в том, что я не могу изменить свое решение.

Антонио Кастелланос очень ясно дал понять, что произойдет, если я это сделаю, и если есть кто- то, ради кого я готов убить, так это моя дочь.

Даже если этот кто- то — Матео Морелли.

Слезая с барного стула, я решаю, что мне нужно перегруппироваться. Указывая в сторону ванной, я говорю: — Я просто собираюсь…

— Конечно, — бормочет он.

Когда я иду за своей сумочкой, он протягивает ее мне, и каким- то образом, столкнувшись с коробкой "баттерфингерс", умудряется ее уронить. Мои глаза расширяются, когда она опрокидывается, содержимое разливается по всему полу. Я немедленно наклоняюсь, чтобы собрать их, но он спрыгивает со своего барного стула, чтобы помочь мне.

— Я поняла, — говорю я слишком быстро, мое сердце колотится в груди, когда я ищу глазами поддельную помаду. Она закатилась под стойку бара? Он все еще в сумочке? Черт.

И тут я вижу губную помаду… застрявшую под носком его дорогого итальянского лофера. Мое сердце замирает, когда я смотрю на него, но я стараюсь сохранять хладнокровие, запихиваю остальные предметы обратно в сумочку, затем тянусь за губной помадой. Я поднимаю на него взгляд, и холод пробегает по моим венам, когда я смотрю на него вот так. — Э- э… боже мой….

Очевидно, он знает это, поскольку именно он остановил это, но он ждет несколько секунд, прежде чем поднять ногу, чтобы я мог поднять ее. — Губная помада?

Я заставляю себя улыбнуться и киваю, появляясь снова, как только забираю его. — Да.

— Прелестный оттенок, — замечает он.

Я слегка хмурюсь, глядя на оранжевое основание. Через темный футляр не видно самой помады, но она выглядит как настоящая, поэтому у нее цветная основа для обозначения оттенка.

— Спасибо, — говорю я, одаривая его улыбкой. Слегка касаясь его плеча, чтобы подбодрить больше себя, чем его, я наклоняюсь и шепчу: — Я сейчас вернусь.

Он не прикасается к моей руке, только смотрит на нее, затем тепло встречает мой взгляд. — Я буду ждать.

Вздохнув немного легче, я направляюсь в ванную. Я кладу сумочку на раковину, перенося свой вес на столешницу и перевожу дыхание.

Я не могу этого сделать.

Ни одна часть меня этого не хочет. Не только потому, что я не убийца, но он мне нравится . У меня с ним отличная ночь. Хотела бы я, чтобы это было настоящее свидание.… Хотела бы я, чтобы это было настоящее свидание.

Я вспоминаю, как Антонио Кастелланос сказал мне, что его команда последовала за мной, чтобы навести порядок, и я чувствую, как у меня на лбу выступает холодный пот. Мысленный образ мужчины на барном стуле рядом со мной, неподвижного и безжизненного, которого