Тайник абвера - Александр Александрович Тамоников

Немец хрипел и ворочался, пытаясь сбросить с себя противника. Но Буторин хорошо владел приемами рукопашной борьбы и знал, какое нужно принять положение, чтобы противник не вырвался из-под тебя. Он вытянул из рукава заготовленную заранее бечевку, быстро обмотал одну кисть руки пленного, потом вторую, стянул их вместе с такой силой, что незнакомец разразился матерной руганью без характерного немецкого акцента.

– Ну вот и порядок, – удовлетворенно заявил Буторин и принялся проверять карманы пленника.

Тот снова сделал попытку вырваться и перевернуться на спину. Может быть, даже, если удастся, нанести удар ногами в грудь противника. Но Буторин влепил ему в затылок с такой силой, что тот ткнулся лицом в землю и затих.

– Без всякой экспертизы вижу, что ты русский, сука, – прорычал разведчик на ухо поверженного. – Лежи смирно, пока я тебе кое-что не отрезал, чтобы ты не плодил такую же падаль, как ты.

Кажется, до пленника дошло, что человек, так мастерски сваливший и связавший его, церемониться не будет. Сочувствия и жалости от него ждать не приходится. Оставалось затихнуть и ждать дальнейшего развития событий.

Расстелив старый женский платок, Буторин принялся в темноте выкладывать на него все, что находил в карманах пленника. Был там, конечно, и немецкий «парабеллум», и большой складной нож. Но по большей части попадались вещи, не относящиеся к оружию: спички, немецкие сигареты, два подозрительных узелка, сделанные из чистых тряпиц. В одном что-то хрустело, какие-то листки бумаги, скорее всего, деньги – немецкие или советские – в темноте разбираться некогда. Во втором оказались какие-то мелкие твердые штуки. Они навели Буторина на мысль о драгоценностях и украшениях.

Сдерживая негодование и злость, Буторин связал платок в большой узел, отложил в сторону. Задрав на пленнике пальто, он бесцеремонно вытянул брючный ремень и ножом располосовал штаны пленнику так, что он не смог бы идти, а тем более бежать, если не будет сзади связанными руками держать их. Приказав предателю молчать и не издавать ни звука, Буторин поднял его и повел вниз с холма к одному из блиндажей на позициях, с которых батальон начал вчера свою атаку на немецкие траншеи. Здесь все было готово, включая и трех бойцов, по очереди дежуривших всю ночь в ожидании Буторина.

Отправив одного из них в штаб полка, чтобы тот вызвал старшего лейтенанта Осмолова с машиной, Буторин зажег в блиндаже две «коптилки», сделанные из снарядных гильз, и рассмотрел лицо пленника. Мужчина лет тридцати пяти или сорока. Точнее сказать было нельзя, потому что после удара лицом в землю пленник выглядел несколько неопрятно. Широкое скуластое лицо, короткие, под машинку остриженные волосы. Плечи широкие, но это скорее говорило об особенностях фигуры, чем о развитой мускулатуре. Подбородок мягкий, безвольный. Глаза маленькие, бегающие. М-да, это не герой, готовый умереть за свои убеждения.

– Ну что, давай знакомиться, – поставив перед собой пленника, Буторин уселся на деревянные нары напротив. – Фамилия, имя, отчество, год и место рождения!

– Ich verstehe nicht[1], – пробормотал пленный на безобразном немецком и нервно облизал губы.

– Что ж ты вдруг перестал понимать? – удивился Буторин. – Матерился ты довольно хорошо и правильно, когда я тебя мордой об землю вмазал.

– Русский, что ли? – вытаращил глаза боец с автоматом, которого Буторин оставил в блиндаже. – Ух, сука!

– Русский, русский, – кивнул Буторин. – И вот что, русский! Ты учти, что валандаться мне с тобой тут некогда. Ты сам свой выбор делай. Или отвечаешь на все мои вопросы, а потом трибунал и лагеря, но жить останешься. Или продолжаешь ваньку валять и выдавать себя за немца, тогда я велю солдату тебя вывести в окопчик и пристрелить, как пса шелудивого.

– Ха, – оскалился боец и вскинул поудобнее автомат. – Это прям с нашим удовольствием за Родину нашу, за сожженные города и села. Иуда!

Пленник со страхом посмотрел на бойца, потом перевел взгляд на майора. Губы его мелко дрожали, на бедрах, видневшихся из-за спущенных штанов, проступили крупные мурашки.

Буторин недовольно поморщился, потом задрал рукав шинели и посмотрел на наручные часы. Вздохнув, медленно расстегнул кобуру, достал свой ТТ и взвел курок.

– Может, я? – деловито осведомился солдат. – А, товарищ майор? Для нас это дело привычное!

– Для нас тоже, – хмыкнул Буторин, но тут пленник торопливо заговорил:

– Нет, не надо, я буду говорить. Я все расскажу.

– Говори, – равнодушно отозвался Буторин и аккуратно положил перед собой пистолет, стволом в сторону пленника.

– Рябов я. Рябов Илья Васильевич, 1903 года рождения, из-под Рязани, деревня Дубравы. Бежать хотел, дезертировал я от немцев! Заставили меня, не хватило духу помереть, застрелиться или гранатой себя. Так и попал в плен. А теперь искупить хочу, добровольно…

– Ну да, добровольно, – кивнул Буторин. – Это я так сразу и понял по тому, как ты сопротивлялся. Дай тебе волю, прирезал бы меня там, в кустах, и дальше пошел. Ты на жалость-то не дави, Рябов, ты по делу рассказывай. Где у немцев служил после того, как в плен попал? Когда попал?

И начался сбивчивый рассказ человека, который пытается вымолить себе жизнь и хочет выгородить себя. Непонятно, на какую жалость он рассчитывал. Наверное, это был условный рефлекс, животная попытка спасти свою шкуру, хоть в ногах валяйся. Наверное, у немцев и валялся. В плен попал под Красным Бором в 1943-м. Не выдержали нервы, сил не хватило у бойца Рябова. Голодный, продрогший, уставший, он угодил в плен. А когда понял, что может выжить, надо только рассказать во всех красках, какая жуткая обстановка в блокадном Ленинграде, да и вообще в Советском Союзе, зачитать сведения по бумажке для военнопленных и мирного населения, согласился. Был такой момент у Рябова с мыслями, что все равно умирать.

Потом лагерь, где за дополнительную пайку надо было выдавать зачинщиков побегов, коммунистов и командиров. Правда, Рябов клялся и божился, что никого выдать не успел. Не верили ему военнопленные, скрывали от него, что могло навредить другим. А потом ему предложили пойти в разведшколу. Тут Рябов оговорился, что дал согласие пойти в разведшколу только с одной целью – чтобы перейти к своим, когда его забросят в советский тыл.

– Значит, ты сейчас выполнял приказ перейти в наш тыл? – поймал его на слове Буторин.

Рябов опустил голову, пожевал губами, но не ответил. Буторин ждал, пытаясь понять, почему пленный не ответил сразу. Хочет соврать и думает, как это половчее сделать, или пытается сказать правду и хочет, чтобы она выглядела убедительно. Солдат за его спиной шевельнулся, перехватив автомат поудобнее, это заставило пленного поторопиться. Он