Вишневая - Линн Берг

идеальном поперечном шпагате, а между ее ног так уютно и с комфортом располагался Даня, с воодушевлением вдалбливаясь в податливое тело тренерши.

Милая родинка на правом полукружии его задницы далеко не последняя тайна, в которую была посвящена с тех пор Есеня, но одна из тех, которую она по сей день не могла забыть. Как, впрочем, не могла забыть и расхристанного под Мироновым тела с острыми коленками и высоким, срывающимся голосом.

Стыдливые мысли о том, что у Дани на самом деле офигенная задница для Вишневецкой едва не оказались убийственными. Вцепившись в картинку из прошлого, глаза перестали различать дорогу. Обессиленные ноги уносили все дальше вперед, пока Есеня, оступившись, грациозным лебедем не порхнула прямиком в свежую лужу. Свалившись навзничь, какое-то время она слышала только гулкий, протяжный звон. В подобной ситуации было важно не потерять лицо, даже если его половина была разукрашена расквашенной землей, и Вишневецкая не нашла ничего лучше, чем просто перевернуться на спину и тихо заявить:

— Все, я здесь полежу — отдохну.

Издали послышалось хлюпанье чужих кроссовок, холодные шлепки дождевой воды стирали со лба излишки грязи и пота, а Есеня словила себя на мысли, что так бы и осталась охлаждаться прямо тут, в луже.

— Плохие новости, Вишневая, ты родилась с двумя левыми, — прикусив губу, констатировал Даня, — горе луковое, а не человек.

Он ей в дружеском жесте протянул руку помощи, а она в ответ только покачала головой:

— А я говорила, что нужен свет.

— А я говорил, что ты неуклюжая. Выходит, мы оба правы.

Он лукаво улыбнулся и все же помог встать на ноги, рывком выдернув ее из грязи. Без особого изящества стерев с лица потеки тыльной стороной руки, Есеня внезапно спросила:

— Скажи честно, ты мне так мстишь?

— Я? — удивление на лице Дани почти можно было назвать искренним. — За что мне тебе мстить?

— Откуда я знаю? Ты всю спортивную школу мне продыху не давал.

Послышался тяжелый вздох. Даже в темноте за стеной мелкой мороси Есеня увидела, как в раздражении закатываются глаза Миронова.

— А ты все не можешь расстаться с прошлым.

— Ну, пускай так, — сложив руки на груди, сказала Вишневецкая, — не могу.

— Слушай, я знаю, что не был образцом для подражания в те годы.

— Не был? Да я тебя ненавидела.

— За что, интересно? За прозвище или шутки про твою неуклюжесть?

— За то, что трахнул моего тренера по гимнастике, которая, кстати, потом ушла в декрет.

На это крыть ему было нечем. Одной лишь волей Есени тот случай в зале не породил ненужные слухи среди учеников и тренерского состава. Поступок Миронова был грязным и отвратительным, но вины он, разумеется, не чувствовал, и вел себя так, словно ничего не было. Знал ли он о том, что Вишневецкая изобличила адюльтер тренера в то утро, или нет, не играло роли. Важно лишь то, что это было правдой.

— Мы предохранялись. Ребенок не мой, — Даня занял оборонительную позицию, на что Есеня только хмыкнула.

— Да, но поступок-то все равно свинский.

Он мог бы попытаться найти оправдания, выдумать что-то, но отчего-то не стал. К удивлению Есени, Миронов стряхнул с рукава спортивной куртки грязь, поднял на нее северный ледовитый океан в глазах и примирительно протянул ладонь:

— Раз уж так вышло, что видеться мы теперь будем часто, я думаю, лучше будет просто начать заново, согласна?

— Контрибуции с меня за «мудака» требовать перестанешь? — с прищуром поинтересовалась Есеня.

— Зависит от тебя.

Глупо было лелеять свои прошлые обиды, словно маленькое дитя. Она все еще злилась на него, злилась на себя, на эту чертову погоду, на грязь, приставшую к одежде, и, кажется, на весь остальной мир. Но дальше так продолжаться не могло, иначе ненависть выела бы ее изнутри. Миронов и правда не был образцом для подражания, но и она не носила над головой нимба. Чтобы вылезти из той ямы, в которую Есеня себя закопала, приходилось признаваться во всем этом и нехотя, через силу жать протянутую руку, негласно давая обещания больше в прошлое не лезть.

— Свобода, Вишневая, — одарил ее ухмылкой Даня, — на сегодня.

— А можно меня так не называть? Дурацкая кличка.

— Обойдешься, — мягко улыбнулся Миронов.

Глава 3

Месяц медленно подходил к концу, а Есеню по моральному истощению можно было сравнить с пакетиком чая, который заваривали до победного, пока в кружке вода не станет черной от заварки. Пары сменялись тренировками, тренировки сменялись делами по дому, дела по дому чередовались с занятиями. Если мозг и правда умел пухнуть, именно этим он у Вишневецкой и занимался.

Казалось, со дня на день череп не выдержит и лопнет, разрываемый напором серого вещества. Информационный поток равносильный Ниагарскому водопаду разбивал дамбу шаткой психики, намереваясь довести Есеню до нервного срыва.

Маман по обыкновению на ее перегрузки было глубоко наплевать, она все аргументировала тем, что летом Есеня ни хрена не делала и попросту отвыкла быть вечно занятой. Отцу в малодушии тоже было трудно отказать, того больше своя работа интересовала. Ну, а брат был слишком мал, чтобы проникнуться ее проблемами. От семьи поддержки ожидать не стоило и с этим приходилось мириться.

Хоть она сама старательно пыталась убедить себя, что легкая атлетика разгружает мозг, все было тщетно. Так или иначе хаотичный рой мыслей круглосуточно стучал кровью в ушах, не важно была ли она занята тренировками или занятиями. Времени для тишины у нее не было, Есеня словно возбужденный хомячок раскручивала колесо жизни, не в силах остановиться. В конце концов, долг никуда не делся и продолжал угрожающе висеть над ее головой тяжелым булыжником, ежедневно напоминая о последствиях неправильного выбора.

Сталось так, что отрабатывать зачетные единицы приходилось после основных пар в зале и отработки эти выпадали на часы тренировок сборной Зубкова. И, если Даня не тратил на них ни грамма драгоценного внимания, любопытство Вишневецкой нет-нет да уговаривало ее кидать осторожные взгляды на другой конец зала. Длинноногие, подтянутые и самоуверенные они вызывали подспудное чувство зависти и страха столкнуться с ними на соревнованиях.

В одни из дней Есеня уже делала заминку после изнурительной сдачи приседаний, когда на территорию их тренировок покусилась одна из подопечных Владимира Семеновича. Миронов как последний садист и на сей раз не ограничивал свою фантазию, вынуждая Есеню приседать от скамейки. Всякий раз стоило колену неосторожно коснуться пола, счет обнулялся и начинался заново. В какой-то момент она перестала отслеживать количество подходов, сосредоточившись на пожирающем мышцы пламени. Каждое сухожилие, каждый мускул от бедер до