12 месяцев до алтаря - Ариель Бинкс

что главой семьи была Лена, но это не означало, что у Генри не было своей роли в семейной жизни. Он бывал угрюмым или прямо-таки невыносимым, после того как выпьет, но он также создавал общее настроение. Он знал, как добавить перчинку в шутки, чтобы снизить напряжение, или как рассмешить Бэка или Лену, когда они были «чертовски серьезными». Присутствия весельчака Генри Сэндлера не хватало. И Бэк, и его мать знали, что загородный дом на пляже никогда больше не будет таким, как раньше.

Повернув на подъездную дорожку, Бэк предложил занести сумки, пока Лена зайдет внутрь и приведет себя в порядок. Когда Бэк зашел на кухню и поставил сумки на пол, он увидел стройную фигуру Лены, застывшую перед холодильником и смотрящую на оставшиеся с прошлогодней поездки бутылки пива. Бэк знал, что она плачет, – ее плечи тряслись.

– Удивлен, что он что-то оставил, – пошутил Бэк, нарушив тишину.

Лена вытерла лицо, смутившись от того, что ее застали плачущей, и взглянула на сына через плечо со слабой улыбкой.

– Да, я тоже.

Бэк подошел к Лене сзади и обхватил рукой ее узкие плечи, а затем взял две бутылки.

– Как насчет того, чтобы распить пару в его честь? Он бы этого хотел.

Лена улыбнулась, а по ее щеке скатилась слеза.

– Не-а, он бы нас отругал за то, что мы своровали его пиво.

– Да, возможно, ты права, – засмеялся Бэк, открыв бутылки и протянув одну Лене.

* * *

Через некоторое время Бэк и Лена покончили с последней бутылкой пива Генри и перешли к виски. С каждым новым тостом, с каждым новым глотком они рассказывали друг другу свои любимые истории и воспоминания о Генри. С момента трагедии они почти не говорили о нем – и Лена, и ее сын были слишком горды, чтобы позволить себе вновь расклеиться. К тому же Бэк очень боялся, что все пойдет не так, и Лена обвинит его во всем.

Но по мере того, как шел вечер, Бэк думал, что если бы его отец бы где-то рядом, то был бы горд и смущен от того, как они о нем говорили – будто бы он был неким сверхъестественным существом.

Хотя именно таким отец всегда был для него – кем-то, на кого стоит равняться, несмотря на то, какими безнадежными были их отношения. Бэку хотелось бы, чтобы все было по-другому, чтобы он смог сказать отцу, как сильно его любил и как сильно ему хотелось, чтобы Генри им гордился.

Они оба натворили множество ошибок по отношению друг к другу, и это дало Бэку два важных урока. Первый – не стоит ждать, чтобы что-то сказать, пока не станет слишком поздно. И второй – нельзя сдерживать свою любовь в качестве наказания.

Если когда-то Бэк станет отцом, он никогда не будет держать в себе чувства. Он каждый день будет говорить своему сыну, как сильно его любит. Даже если его любовь будет слишком навязчивой, по крайней мере, его ребенок не будет чувствовать себя как разочарование для своих родителей.

Они сидели на пляже перед костром. И когда тишина продлилась слишком долго, Лена придвинулась поближе к Бэку и, будто читая его мысли, объявила:

– Однажды ты станешь замечательным отцом.

Бэк посмотрел на Лену боковым зрением, одновременно и удивившись и не удивившись ее способности читать его мысли. Он не знал, что ответить, поэтому не сказал ничего. Тут откуда-то с другого места пляжа в ночное небо взвился фейерверк, завороживший Бэка.

Когда еще один фейерверк взорвался над ними, Бэк вздохнул и прошептал:

– Я скучаю по Поппи.

Лена положила голову Бэку на плечо и сжала его руку.

– Я знаю.

Август 2024 года

Бэк почти ни с кем не общался с момента… Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз пытался выйти в свет. Поэтому когда соседка Стефани Эвелин предложила ему устроить для нее вечеринку по случаю дня рождения, он бросился в приготовления со ста десятью процентами от своего обычного энтузиазма… Хотя это, по сути, означало, что он неохотно согласился провести вечеринку в своем доме.

Честно говоря, он сильно задолжал Стефани – она всегда мирилась с его сложными эмоциями (точнее, «его дерьмом» – она предпочитала называть их так). И Бэк понимал – она была больше, чем простая ассистентка, она была другом. Кроме Поппи, она была единственной, кто всегда вставал на его сторону. Она приносила ему еду, когда он не мог нормально питаться, назначала все его встречи, разбиралась со сложными клиентами, да и в целом – надирала всем зад.

И как бы Бэк ни притворялся, что ему не хочется заниматься приготовлениями к вечеринке, он был более чем счастлив сделать это для нее.

Так он и оказался в магазине Whole Foods с Эвелин, которая, протащив его по торговым рядам в поисках шариков, торта, растяжек, свечек, конфетти (которые Бэк запретил, чтобы потом их не убирать), теперь настаивала на покупке клубничного мороженого определенной марки – притом что во Whole Foods его не было.

– Почему мы просто не можем купить мороженое вот этой марки? – указал Бэк на холодильник.

Эвелин наклонилась, вынужденная облокотиться рукой о спину Бэка, чтобы заглянуть в холодильник.

– Потому что эта марка – модная веганская дрянь из кокосового молока.

– Стефани не узнает, что это за марка. Мы просто положим шарик ей в тарелку, – настаивал Бэк, раздраженно стиснув зубы.

– Она узнает. Ты знаешь, какая она перфекционистка, – утверждала Эвелин. – Да брось… Думаю, в другом магазине обычно продается то, что нам нужно.

Она оттащила Бэка от холодильника с мороженым и чуть не врезалась в брошенную кем-то тележку посреди прохода.

– Воу, а это здесь откуда? – удивилась Эвелин, обходя тележку.

Бэк закатил глаза и проследовал за Эвелин из магазина.

* * *

– Так вот это – мистер Царапка? – спросила Стефани, попивая вино и сталкивая ленивого кота с дивана Бэка.

– Не пихай его, – отругал Стефани Бэк, оттолкнув ее руку. – Он этого не любит.

Завести кота предложила Лена, чтобы развеять одиночество сына, и хотя Бэку совсем не нравилась шерсть по всей его одежде, компания нового пушистого друга была ему в радость. Не говоря уже об объятиях с котенком по ночам, о которых Бэк никогда не признается.

– Да ему все равно, – засмеялась Стефани, наблюдая за тем, как кот не проявлял никаких признаков жизни, продолжая спать.

– Ладно, давай я начну тебя пихать и посмотрю, как тебе понравится, – съязвил Бэк.

– Хорошо-хорошо, поняла.