Играл на флейте гармонист - Влад Стифин

— Я-то? — переспросил он машинально, — я-то давно, после института. Как приехал, так и застрял. Хотели было станцию ликвидировать, то есть автомат поставить, а когда завод закрыли и про меня вроде как забыли, оставили как есть.

Он все-таки спросил ее:

— А что же вы будете здесь делать? Посмотрите все наше захолустье и домой?

— Посмотрю и домой. А то и останусь, — ответила она с улыбкой. — Буду вам помогать, не возражаете?

Он немного смутился, пожал плечами и ничего не ответил. Чаепитие закончилось. Сашок оделся и, прихватив блокнот, вышел на площадку к метеоприборам. Она собрала посуду, помыла ее каким-то дешевым мыльным раствором под ручным рукомойником. Расставила посуду на небрежно выкрашенные деревянные полки и расположилась на стареньком, потертом диванчике. Делать было абсолютно нечего. В шкафу за пыльным стеклом бессистемно расположились книги разного формата. По стеллажам вдоль стен бросалось в глаза нагромождение малознакомых ей приборов. Через небольшое оконце, ярко осветив скромную обстановку метеоотшельника, заглянуло утреннее солнце, раскрашивая в желто-золотистый цвет морозные узоры на стекле.

Она легко вздохнула и, чтобы чем-то занять себя до возвращения Метика, занялась изучением книг. До Нового года оставалось два дня.

После полудня она в сопровождении Метика прошлась по поселку. В заснеженном виде, освещаемый низким солнцем, он выглядел даже несколько экзотично. Сугробы замели дома по самые окна, и глубокие дорожки от главной улицы, как ходы сообщения, соединяли их друг с другом. Метик ненавязчиво, как бывалый экскурсовод, комментировал местную обстановку и достопримечательности.

В поселке проживало около ста человек. В основном пожилых людей и стариков, бывших работников рыбокомбината. Молодежи осталось не более десятка, как их назвал Метик, шалопаев, промышлявших в основном рыбалкой. Когда-то, когда работал комбинат, численность жителей составляла около тысячи человек. Была библиотека, клуб и прочие стандартные по тем временам заведения. Пройдя весь поселок, она захотела посмотреть завод. Метик это предложение не одобрил.

— Там кроме стен, засыпанных снегом, смотреть не на что, да и дорога туда занесена, можно добраться только по узкой тропинке. По ней наши местные иногда захаживают туда в поисках чего-нибудь полезного, но сейчас, когда нашли там самоубивицу, только самые смелые туда заглядывают.

С минуту они шли молча, а затем она неожиданно спросила:

— Скоро Новый год. Как вы будете его отмечать?

— Кто как. Все по домам. Елки, если привезут, поставим.

Вечер они провели врозь. Она у себя в постели устроила читку классического романа, который изучала в школьные годы, плохо поняла его смысл, да забылось многое. А он допоздна ковырялся с какими-то железками. Елки привезли вездеходом на волокуше для всего поселка, и уже через полчаса разборки местным населением остались одни облезлые и некрасивые. Метик взял две маленькие однобокие, соединил их проволокой, получилось неплохо. На кухоньке в углу на столике появилась новогодняя ёлка, украшенная картонными игрушками. На обеденном столе в некотором порядке расположились две соленые рыбины, икра в пол-литровой стеклянной банке, чёрный хлеб, нарезанный толстыми ломтями, и странное блюдо, похожее на отварные макароны. В центре стола красовалась дорогая, немного отпитая бутылка коньяка. Метик, весьма гордый за организованный стол, стоял при полном параде: светло-серый костюм старого покроя, белая рубашка, серый галстук с узлом пятилетней давности, аккуратно подстриженная борода и усы. Лицо его выражало торжественность момента, но, видимо, утраченный навык носить костюм несколько сковывал его фигуру и он явно не знал, как определиться с положением ног и куда приспособить свои руки, которые то теребили лацканы пиджака, то вытягивались по стойке смирно.

Она тоже подготовилась к празднику. Ее любимое темнозеленое платье изящно подчеркивало ее, конечно, не молодую, но еще весьма привлекательную фигуру. Несколько украшений придавали общей картине элегантность и некоторую загадочность, которая всегда присуща дамам из высшего общества. Когда он более-менее разглядел все ее великолепие, его торжественная гордость, смешанная со стеснительностью, превратилась в столбнячное изумление от такой давно не виденной картины. Они около минуты стояли друг напротив друга, и эту паузу изумлений ей пришлось прервать репликой:

— Может быть, мы присядем?

Они выпили чуточку коньяка. До двенадцати в столице оставалось минут десять. Монитор, висевший сзади ее на стене, включился, и серьезное, деловое лицо Главы появилось на экране. За лицом наблюдалась главная столичная площадь. Небольшие снежинки плавно опускались на лысеющую голову Главы. Намечалось новогоднее поздравление всей страны. Метик налил в кружки еще немного коньяка, и они с Элеонорой встали для принятия торжественной речи.

«А он неплохой мужик и даже красивый», — подумала она. — «Старается мне понравиться. Вот возьму и влюблюсь в него» — она пристально рассматривала своего нового знакомого.

Глава начал свою речь. Он поговорил немного о трудностях развития, но оптимистично пообещал, что все будет преодолено в ближайшем будущем.

На лице Метика она заметила еле различимое раздражение от этих обещаний.

«Он увлекается политикой», — заметила она, — «как и все мужчины. Но глаза его не такие маслянистые и циничные, как у этих ухажеров в министерстве. Этого добра я насмотрелась вдоволь».

Глава развернул картину светлого будущего и как-то сам страстно поверил в него.

«Интересно, были ли у него женщины в этом захолустье?» — не очень-то прислушиваясь к Главе, она продолжала незаметно наблюдать за Метиком. — «Любил ли он кого-нибудь?».

Лицо Главы от радостного просветления перешло в угрюмость, когда он заговорил о врагах. Врагах не явных, вооруженных до зубов, а скрытых, так сказать, в недрах общества.

«А что я здесь буду делать? — с грустью подумала она. — «Записывать температуру в его журналах?».

Враги неявные, а скрытые, со слов Главы были везде. Стрелки часов за Главой почти соединились вместе. Метик расслабился и, видимо, уже не слушал Главу, он, переступая с ноги на ногу, ожидал окончания речи. Она сравнила Метика с Сан Санычем.

— Конечно, в этой глуши такие, как Сан Саныч, не живут. Но судя по первым впечатлениям, этот Метик не плох и даже чем-то привлекателен. Он, наверное, очень терпеливый, если всю жизнь проторчал здесь.

Поздравление Главы подходило к концу. Небольшая лысина его немного намокла от растаявших снежинок. Лицо выражало сдержанную радость. Стрелки соединились. Пробило двенадцать. Она с Метиком чокнулась кружками. Они поздравили друг друга с Новым годом. В поселке уже была глубокая ночь. На мониторе отпели гимн. На фоне главной елки страны заиграла бодрая, патриотическая музыка. Народ на столичных улицах с веселыми лицами заглядывал в телекамеры и выкрикивал поздравления.

— Элеонора, вам у нас, наверное, очень скучно? — спросил он потупив глаза.

«Как ему ответить? Может быть, сказать что-нибудь умное», — подумала она и вспомнила когда-то услышанную фразу:

— Весело