Играл на флейте гармонист - Влад Стифин

жить!», «Даешь свободу!», «Брак на свалку истории!». Органы слежения не оставляли эти выходки без внимания. Зоны перевоспитания не пустовали.

Как ни бился Сан Саныч с юристами, оформить брак с Венерой Петровной ему не удалось. Венса благополучно появилась на свет во второй половине марта. Это радостное событие взбудоражило знакомых и друзей Сан Саныча — мол, уважаемый человек высокого ранга, руководитель завел себе некую даму и родил вне брака ребенка. Свой моральный облик, так сказать, показал в неприглядном свете. В правительственных органах по контролю за нравами в резкой форме потребовали отстранения министра от должности. Процесс отстранения прошел стремительно. На третий день после рождения Венсы Сан Саныч оказался временно безработным. Комиссия еще не приняла решение — где его можно использовать с такой испорченной репутацией. Только в июне его определили на должность зама в министерство менее значимое чем предыдущее.

В институте у Венеры Петровны после рождения дочери пошушукались вволю, но поскольку она находилась в отпуске, это шушуканье через недельку затухло.

* * *

— Он, наш красавец, подцепил себе какую-то грымзу, и она ему родила.

— Да нет, голубушка, это грымза подцепила его, хищница, какая-то Вера Петровна.

— Да что ты говоришь? Вот он и пострадал — переводят в другое министерство.

— Жаль его, приятный мужчина, вежливый такой, тактичный.

— Да, да, ты права, голубушка, приятный, а вот поддался чарам этой Веры. Говорят, она тетка жесткая. В «ЗП» побывала.

— Что ты говоришь! Это как же он так промахнулся? Позарился на бывшую из «ЗП». Это ужасно!

— Тише, тише, голубушка. Вот он сам идет.

— Здрасте, Сан Саныч! Уходите?

— Да, да… Простите. Вещи пришел забрать. Вы уж теперь без меня…

— Да… Без вас. Очень жаль.

— Ушел. Глупые все-таки мужчины. Сколько дам хороших, изящных, культурных вокруг, а он эту «Зепешку» подхватил. Глупо. Очень глупо.

— О, да! Как ты права, голубушка. Все мужчины, по большому счёту, дураки. Всем им нужно покровительство, руководство умных женщин. Я сегодня утром подслушала разговор в пумпеле. Двое молодых, вроде влюбленных, шептались между собой. Слышу: «Солнышко ты любишь меня?». А он отвечает: «Конечно». «А ты женишься на мне?». А в ответ: «Это зависит от того, какой закон примут».

— Представляешь, такие молодые, а уже расчетливые. Мы такими не были.

* * *

Сан Саныч, пока ему в соответствии с его новой должностью подбирали другой загородный дом, на некоторое время поселился у Венеры Петровны. Хотя в ее квартире им троим было несколько тесновато, а скорее необычно, жизнь их проистекала хорошо — все дни в заботах о маленькой Венсе пролетали мгновенно.

Вот и лето снова наступило. Природа как проснулась заново. Все бурлило, цвело и пахло. В этом году по решению администрации с целью повышения производительности труда часть сотрудников научных институтов были направлены на полевые работы в фермерские хозяйства. К каждому научному учреждению прикреплялись свои сельскохозяйственные угодья. Трудовые научные бригады пропалывали возросшие овощные культуры. Работа на свежем воздухе вдохновляла и воодушевляла науку. Здоровье улучшалось, физические силы прибавлялись. Вечерние розовые щеки и носы членов бригад, чуть простимулированные некоторыми напитками, подтверждали повальное оздоровление. Оставшиеся в лабораториях сотрудники, менее приспособленные к повышению производительности в полях, скучали, а точнее работали менее веселей, чем при наличии полного штатного состава.

Венере Петровне, как матери-одиночке, не полагалось выезжать на фермерскую природу. Часть сотрудников ей завидовали и подозревали ее в злостном уклонении от общего административного подъема в сельском хозяйстве. Да и все, кто оставался в институте, считались людьми какими-то ущербными, не способными к общественно необходимому труду.

В один из свободных дней Сан Саныч заинтересовался коллекцией Аполлона Ивановича. Венера Петровна с некоторым опасением отнеслась к этому обстоятельству — она полагала, что этот интерес вызовет у нее неприятное, неудобное воспоминание, тем более, что Аполлон Иванович к своим вещам никого не допускал.

— Это его коллекция, которую он начал собирать еще будучи студентом, — пояснила Венера Петровна, когда Сан Саныч стал с любопытством рассматривать содержимое коробочек.

— Я не думаю, что тебе это будет интересно. Это не твой профиль, — несколько взволнованно продолжила она.

Заметив ее настороженность он спросил:

— Ты не хочешь, чтобы я это трогал?

— Да. Мне не хочется возвращаться в прошлое, это меня беспокоит, — ответила она.

— Веня, прости меня если я нечаянно сделал тебе неприятное, но я вспомнил, — он прошелся вдоль стеллажей, — я вспомнил… Я когда-то спросил тебя о монете, о вещи, похожей на монету или медаль с надписью. Ты ответила, что тебе об этом ничего не известно, и добавила — «может быть у…», — он запнулся, потому что хотел сказать «мужа», и продолжил: — «…у Аполлона Ивановича в его коробках».

— Да, я это припоминаю, но здесь одни насекомые, — ответила она.

— Да, конечно, одни насекомые, — отходя от стеллажей согласился Сан Саныч.

В соседней комнате заплакала Венса.

— Я подойду, — спохватился Сан Саныч и вышел из гостиной.

Она внимательно оглядела стеллажи, и взгляд ее остановился на том черном мешочке, в который она не решилась заглянуть, когда занималась генеральной уборкой. Она осторожно взяла его с полки, медленно развязала кожаную тесемку, заглянула вовнутрь. В мешке лежала медаль. Она достала ее, положила на ладонь и долго рассматривала эту вещь, пытаясь прочесть старинную надпись. Сан Саныч вернулся от Венсы и застал сосредоточенную Венеру Петровну. Она протянула ему ладонь с медалью. Это была та самая медаль из того далекого детства, когда его еще называли Сансан. Он подставил свою ладонь ей под руку, и они сосредоточенно смотрели на эту вещь, как будто хотели разглядеть что-то далекое и важное для них.

— Это наша монета, — прошептал Сан Саныч, — это наша с Аполлоном монета — «Честь и достоинство». Мы должны были помогать друг другу в невзгодах обязательно.

Она не очень поняла, что значит «наша монета», а Сан Саныч продолжал:

— Мы были друзьями детства, и что же я, как я помог ему? Взял тебя. Взял тебя и все. Вот чем я помог ему.

В этот вечер они друг с другом почти не разговаривали. Что-то мешало им, что-то неощутимое. Наверное это была память об Аполлоне.

* * *

Праздник большого солнца деревня встретила шумом, гамом, песнями и плясками. Снег был еще глубок. На небольшом утоптанном пяточке в центре деревни было тесно и весело. Чу и Лу стояли у самой кромки снежной поляны и наблюдали за празднеством. Горел большой костер. До рождения Лучу оставалось три месяца. Снега набухли. Яркое солнце ранней весны в полуденные часы жадно лизало сугробы. Крепкий зимний наст не поддавался,