Играл на флейте гармонист - Влад Стифин

Он спросил Лу:

— О чем ты пела песню?

— Охотник жить один. Он уходить из города. Там он быть плохо. В лесу хорошо. Он там жить, ловить рыбу, зверя. Потом родить детей. Потом стать много охотников, рыбаков. Потом жить хорошо.

— А что значит «город»? — спросил он снова.

Лу надолго задумалась. Поправила огонь и ответила:

— Это знать Старый.

Он снова задремал, и ему снова снились странные сны, где вся деревня расположилась на большой городской площади. Горожане с любопытством наблюдали за жизнью деревенских, которых от прохожих и случайных зевак отделяла красно-белая лента, натянутая на чугунные столбики.

Чу поправился в первую большую луну после короткого дня. Зима перевалила через середину. Снега так сильно изменили пейзаж, что он, выбравшись наружу, не сразу сориентировался на местности.

Конические верхушки домов были еле видны из сугробов. Легкий дымок струился на фоне искрящегося снега. Низкое яркое солнце слепило глаза. Он вздохнул полной грудью свежий морозный воздух, оглядел заснеженные сопки, дальний синий горизонт, и радостью наполнилось его сердце. Скоро весна, темень постепенно уйдет, вскроется река. Новое лето и новые ощущения принесут новые надежды и новые планы. Сегодня он вместе с Лу должен пойти к старику. Им передали, что Старый ждет их после полудня и хочет с ними говорить.

— Ты родить охотника, — сказал старик, глядя в глаза Лу. — Быть называть Лучу. Красивый смелый быть. Родить когда цвести черная ягода.

— Ты хотеть уходить? — старик обратился к Чу.

Он не знал, как ответить старику. Он сам еще не осознал, что будет делать, как действовать, а старик как будто уже знал за него нечто такое, что может быть таилось в самых сокровенных уголках его души.

— Мне здесь не жить. Мой дом не здесь, — ответил Чу короткими фразами, стараясь, чтобы его сразу поняли.

— Твой дом здесь. Здесь жена Лу, здесь быть Лучу. Это все твое, — медленно произнес старик и добавил:

— Я потом умирать. Старый быть Лучу. Он быть мудрый.

— В деревне есть молодые охотники. Кто-то из них может быть Старым, — возразил Чу.

Старик нахмурился и долго смотрел на огонь. Они с Лу молча ждали ответа. Старик подбросил немного дров в очаг, закрыл глаза и очень тихо начал свой рассказ:

— Это быть давно. Когда никого здесь не быть. В городе жить много людей. Разных людей. Охотников, рыбаков. Много других. Это мне рассказывать мой Старый. Ему другой Старый. Город жить хорошо. Все быть довольны. Потом стать недовольных чуть-чуть. Немного. Они стать злыми и стать отбирать у других еду и другое. Недовольных стать много. Наши Старые уйти из города. Далеко уйти. В лес. И жить без города. Вот мы жить долго здесь. Нас скоро стать меньше. Мудрых мало. Ты чужой, но мудрый. Лучу быть потом мудрый. Деревня быть лучше с Лучу.

Старик закончил говорить и сидел у очага неподвижно, сложив руки на коленях. Через минуту он поднял правую руку, показывая, что разговор закончен. Они с Лу встали и, уже уходя через лаз, услышали слова старика:

— Если хотеть уходить, уходить один.

Они вернулись к себе в дом, когда солнце скрылось за кромкой леса. Вечерний сумрак опустился на верхушки домов. Синий снег длинными языками спускался к замерзшей реке. Лу раздула огонь в очаге. Они поужинали рыбой, грибами и сушеными ягодами и, уже лежа под шкурами, Лу осмелилась спросить его: — Чу, зачем ты хотеть уходить? Ты не хотеть брать меня с Лучу? — она замерла в ожидании ответа.

Ему стало нестерпимо жаль ее. Как это все ей объяснить? Он погладил ее черные волосы и ответил:

— Я возьму вас с собой.

Деревня замерла в ожидании праздника большого солнца. Охота из-за глубокого снега прекратилась. Практически все деревенские занимались домашним хозяйством. Лу после его обещания успокоилась, пела длинные песни у огня и шила для Лучу одежду. Иногда к ним в гости заглядывала жена Но. Она скучала без него, наблюдала за работой Лу, цокала языком и завидовала ей, Но оставил ее без детей. Ей нравился Чу, и украдкой она трогала его, показывая свое расположение. Изредка она заводила разговор о своем одиночестве. Говорила, что Старый даст ей нового мужа, но она-то знала, что свободных охотников в деревне нет, и что если бы Лу согласилась, то Чу мог бы иногда навещать ее. Лу не очень-то прислушивалась к ее болтовне, но последнее предложение ее насторожило. Она взглянула на Чу, который никого не слушал. Он думал о чем-то, и было видно, что все его мысли где-то далеко отсюда.

Лу неодобрительно цыкнула на жену Но и та замолчала — поняла, что Чу навещать ее не будет.

Постепенно погода теплела. Западные ветры сдули снег с вековых елей. Солнце все выше поднималось над горизонтом. Природа ожидала пробуждения.

* * *

Новый год Сан Саныч и Венера Петровна встречали без Элеоноры. Обида ее была велика. Она бросила все и уехала в какую-то Тмутаракань, глушь и связь с ней прервалась. Они некоторое время испытывали кое-какое угрызение совести, но обоюдное обожание заслонило это неудобное чувство. Постепенно обстановка успокоилась. Венера Петровна перебралась к Сан Санычу. Они ожидали первенца. Врачи определили — будет дочь, и будущие родители после недолгого обсуждения решили назвать девочку Венса, соединив свои имена таким оригинальным образом. Подошло время весеннего возбуждения административных органов. Посыпались новые инициативы по укреплению семьи и брака. Общество разделилось на две неравные части: прогрессистов, разделяющих взгляды на семью, свободно изменяющуюся во времени, — их было меньшинство, и традиционалов, радеющих за патриархальную семью с жестким закреплением супругов друг за другом. Эти веяния застигли Сан Саныча и Венеру Петровну врасплох. Дело в том, что они решили до рождения дочери, как говорится, официально оформить свои отношения. По документам администрации Аполлон Иванович числился как убывший в неизвестном направлении. Это состояние Аполлона Ивановича, продолжавшееся более года, позволяло Венере Петровне вторично выйти замуж до выяснения обстоятельств. Но сильное давление традиционалов привело к введению моратория на исполнение этой нормы законодательства.

В этом году весна началась как-то вяло. В марте выли метели. Солнце почти не показывалось из-за облаков. Угрюмость населения после долгой зимы не убавлялась. Помимо административных споров нарастали и политические конфликты, в том числе и на почве укрепления семьи и брака. Особо горячие головы, еще не отойдя от зимней депрессии, предлагали брак отменить вообще и, как ни странно, находили сторонников, как правило, среди молодежи. Появлялись колонны демонстрантов с плакатами и растяжками сомнительного содержания: «Дай молодежи