А&В. Бабочка - Tais

улице сами по себе, он не отдавал отчета своим действиям, слишком большой ураган разразился в его душе, и навести хоть какой-то порядок в голове из-за него не представлялось возможным. Физически его тело было здесь — на холодной стылой улице в двух кварталах от его родного дома. Но мысли все блуждали по прошлому, вспоминали те частички, что сохранились в памяти об отце, об их совместной жизни и сказанных им словах. Он хмыкнул. «Действительно, я представлял его другим человеком». Всю свою жизнь он будто слышал его голос за спиной, без умолку шептавший, что он убогий, жалкий и никчемный. И ведь он верил этим словам, он считал их правдивыми. Теперь этот голос смолк, и оставил после себя странную пустоту, к которой еще придется привыкать.

«И все же не стоило это делать» — покорил он себя. Нужно было встать и уйти сразу как он услышал насмешку в его голосе, но он остался и более того стал что-то ему доказывать. Зачем? Да кто разберет, но ему этого хотелось. И он получил от этого удовольствие. Он оказался прав по всем пунктам, был более уравновешенный и зрелый по сравнению с этим надменным типом. Он лучше своего отца, и это не могло не поднимать настроение, но странное чувство отвращения и злости было куда сильнее.

— Эй! Ты что тут делаешь? — окликнули его сзади.

Он присел на поребрик неподалеку от одного хорошо знакомого ему подъезда. Ноги сами его сюда принесли.

— Привет, я… я не знаю, — он обернулся на него посмотреть и почти сразу вновь отвернулся, все еще стоя к нему спиной. На вид совсем не изменился, все тот же Эндрю — длинный, худощавый мужчина, сейчас одетый в домашнюю одежу: махровый длинный халат, проглядывающую из под него белую футболку и серые спортивные штаны. Правда, сильно уставший — об этом говорили мешки под глазами и сероватый цвет лица.

— На тебе лица нет. Что-то случилось?

— Прости, я не хотел тебя тревожить. Я сейчас уйду, — он встал с поребрика и принялся отряхивать штаны.

— Зайти не хочешь?

— Хочу, но не зайду.

— Почему?

— За это время произошло много всего и… В общем, ты был прав, — все еще не оборачиваясь, сказал он. — Теперь я это понимаю. Мне очень перед тобой стыдно, я столько боли тебе причинил. И еще сильнее тебя ранить не хочу.

— Зачем же тогда пришел?

— Не знаю. Как-то само получилось. Прости.

Даже оглянуться на него не смог, просто решил уйти. Слишком ему тошно было ото всего, что произошло сегодня, и меньше всего ему хотелось сделать еще хуже.

— Все еще не избавился от своей привычки постоянно извиняться? — спросил Эндрю, и Новак встал словно вкопанный.

— Прости.

— Вот опять… Знаешь, я как только тебя в окно увидел, сразу выскочил в чем был. — Он развел руки в стороны, будто специально демонстрируя, что одет по-домашнему. — Даже не подумал, что в декабре не очень тепло…

— Зря ты выскочил, иди домой, а то еще заболеешь.

— Не уходи! — громко сказал Эндрю, увидев как Новак сделал еще один шаг от него. — Нам, похоже, сейчас обоим хреново. Если ты, правда, хочешь зайти, я буду только рад.

— Зачем? Мы ведь… Ты был прав, тебе будет лучше без меня.

— Я ошибался. Я думал, что смогу тебя забыть, но это не так. Без тебя мне плохо, Алекс. Пожалуйста, не уходи… — его голос дрогнул. Новак это моментально уловил и, наконец, обернулся. По лицу Эндрю текли слезы.

Новак кинулся в его объятия. Его халат пах алкоголем и чем-то другим, теплым и родным. По телу пробежали мурашки.

— Тише-тише, — успокаивал Новак Эндрю, уткнувшись в его грудь.

— Ты меня или себя успокаиваешь? — все еще надтреснутым голосом сказал он, однако не забыв отпустить смешок.

— Я не плачу, — пробурчал чуть обиженным голосом Новак.

— Да ну? А плечи у тебя просто так дрожат?

Дома у него прежний бардак — раскиданные повсюду книги, энциклопедии, тетради. Вечно грязные кружки расставленные везде, где только можно. Стойкий запах алкоголя смешенного с ароматом кофе, а прежний псевдо камин как всегда проигрывал свою пластинку с потрескиванием поленьев. Одна только деталь отличалась от прошлого — сигаретные бычки в кружках, пепельнице и разбросанных тарелках.

— Я сейчас что-нибудь приготовлю, подожди, — сказал Эндрю и странно засуетился. Побежал на кухню, попытался что-то убрать, даже пару кружек по дороге захватил и скинул в раковину.

— Не стоит, — Новак догнал его на кухне. — Я не голоден.

— Нет-нет. Сейчас, я быстро, — Он кинулся мыть посуду, включил кран, схватился за тарелку и тут же ее уронил. Она разлетелась в дребезги, встретившись с кафельным полом.

— Не поранился? — Новак подскочил к нему, заботливо осмотрел повреждения.

— Вроде нет.

— Что с тобой твориться? — Эндрю в ответ лишь отрицательно покачал головой. — Значит, я заставлю тебя говорить, — сказал он и шутливо улыбнулся. — Выключай кран и иди в гостиную, я приберу осколки и приду к тебе. Возражения не принимаются.

Эндрю послушался и вернулся в гостиную, расположился по привычке своей на диване. Через пять минут подошел и Новак с двумя бокалами ром-колы. Один он протянул Эндрю, от другого отхлебнул сам и сел рядышком.

— Рассказывай, — сказал Новак.

— Эх… — Он отпил из бокала. — Помнишь, я тебе рассказывал про своего невезучего пациента, что в Отелло еще играл?

— Да, помню.

— Так вот, недавно он покончил с собой, наглотался снотворного.

— Соболезную.

— Это еще не все. Официально он посещал те же обязательные встречи, что у нас с тобой были, и за пару недель до этого запросил у меня разрешение прекратить их. Говорил, что хочет начать жизнь с нуля в другом городе. Он не выглядел подавленным и каких-либо других признаков суицидальных наклонностей я у него не увидел, потому спокойно дал свое разрешение. А через две недели он… Короче говоря, у меня отобрали лицензию психотерапевта и отправили на переаттестацию. Его самоубийство расценили как мою профессиональную ошибку, ибо я не должен был его отпускать. Даже в новостях про меня рассказывали.

— Господи…

— Это еще не все. Родители об этом узнали и недавно мне позвонили отчитать, мол, всегда я был безответственным и так мне и надо. Я, конечно, наш с ними разговор сильно сократил, но посыл такой. И со здоровьем не все ладно… Хотя после такого стресса понятно.

— Прости, что не был рядом.

— Ты ни в чем не виноват, я же сам тебя прогнал… — Он допил бокал залпом, хотя там было еще больше половины, запрокинул голову к потолку, положив ее на