А&В. Бабочка - Tais

еще идет, но вдруг она вновь заговорила: — Ты не мог бы сегодня перед школой зайти ко мне? Один.

— Ну-у… Хорошо, но зачем?

— Мне просто нужно с тобой поговорить. И, пожалуйста, не говори никому. Особенно Дэну.

— Ладно.

— Спасибо, — почти шепотом сказала она.

На этом разговор закончился, она положила трубку. Сон как рукой сняло, он тут же встал с постели, потянулся и невольно бросил взгляд на Эндрю, мирно сопящего под одеялом. Его было видно лишь слегка в темноте, слабое уличное освещение пробивалось через окно в комнату. Улыбка скользнула по его лицу, и он тихо, едва ли ни на цыпочках, вышел из комнаты, так же бесшумно закрыв за собой дверь. Несмотря на раздражающее утреннее пробуждение и предстоящий, как он догадывался, не самый легкий день в его жизни, настроение у него было отличное. Стоило вспомнить вчерашний день и увидеть рядом Эндрю, как оно тут же улучшилось. Честно говоря, он не был так счастлив никогда ранее в своей жизни.

Сходив в душ, почистив зубы, выбрив щетину, словом приведя себя в порядок, он пошел на кухню, вымыл всю посуду, ведь Эндрю вряд ли бы занялся этим, и приготовил простенький завтрак на двоих — яичницу с томатами, приправленную базиликом. Позавтракав, он еще раз заглянул в спальню. Эндрю так же сладко спал и, похоже, собирался это делать до обеда. Выдернув стикер из ближайшей книги, кинутой Эндрю как обычно где попало, он написал на нем «Съешь меня» и прилепил на край тарелки с яичницей. Саму тарелку поставил на стол, чтобы Эндрю точно ее не упустил из виду. Ну и конечно, засыпал зерна кофе в кофеварку и установил в ней таймер на половину первого. На вскидку примерно в это время он и проснется, подумал Новак.

«Теперь можно идти». Он не знал, сколько времени займет разговор с Оливией, потому решил выйти как можно раньше. По дороге, ожидаемо, в голову к нему лезли мысли, о чем все-таки она хочет поговорить. Понятно, что ничего хорошего от этого разговора ожидать не стоит, однако ему хотелось знать заранее хотя бы тему.

У дверей квартиры его встретила Оливия. Она была одета в домашний бесформенный халат и выглядела не лучшим образом. Ранее видеть ее без макияжа ему не доводилось, потому сегодняшний ее вид стал для него двойным шоком. Мало того, что было видно все изъяны, что ранее она умело маскировала тоналкой, тушью и румянами, так еще и вид у нее был болезненный. Слишком бледный и посеревший цвет лица, большие синие круги под покрасневшими глазами, опухшее уставшее лицо. Она выглядела как человек, недавно перенесший серьезную болезнь.

— Проходи, — шепотом сказала она. — Только тихо, родители еще спят.

Он в ответ кивнул, разулся, снял куртку и тихо последовал за ней на кухню.

— Чай, кофе будешь?

— Я сам налью. Ты лучше сядь.

Она послушно села за стол, подперла голову рукой, скрыв лицо в ладони.

— Тебе налить? — спросил он, достав кружку. Он уже видел, как она наливала чай у себя, когда они всей компанией сидели на кухне, потому знал, где и что лежит.

— Да, если тебе не сложно. Черный с лимоном. Одну ложку, — не отрывая лица от ладоней, сказала она.

Вскоре перед ней уже стояла чашка свежезаваренного чая. Новак сел напротив. Какое-то время она молча наблюдала за долькой лимона, плавающей в кружке. Он ее не торопил, лишь украдкой смотрел на нее. Она выглядела не только больной, но и очень уставшей. Сидела сгорбившись с поникшей головой, ее плечи едва шевелились в такт ее дыханию. «И все-таки она слабая девушка, как и все». Раньше он не думал о ней так. Она всегда была веселой, энергичной и грубой. Всегда. Даже в моменты, когда ей было очень плохо, она давила из себя улыбку, и вполне успешно с этим справлялась. И в обиду себя не давала. Про таких говорят «палец в рот не клади, по локоть откусит». И это было так. Она всегда знала себе цену, была смелой, и если чего-то хотела, то получала. Разными способами. Если начистоту, то лишней моралью она себя не обременяла. Не редко она обманывала учителей ради хороших оценок, пускала по школе слухи о тех, кто ей был не по нраву, и за словом никогда в карман не лезла. Даже ему пришлось от нее услышать целый ворох самых разных оскорблений, когда она была не в духе из-за поисков этого маньяка. Однако она никогда не переступала границу. Можно сказать, у нее был свой особый вид чести. Как бы она не была зла на него, она никогда не напоминала про эпилепсию, никогда не оскорбляла его внешность или то, что могло его задеть. Она знала, что эти темы — больная мозоль, и никогда их не затрагивала ни при каких обстоятельствах. И так же вела себя с другими. Из-за ее скверного характера и бескостного языка, у нее сложились натянутые отношения со всеми девочками класса. Во многом из-за того, что она всегда говорила честно и в лицо, что о них думала. И как-то раз она сказала однокласснице, что уж слишком вызывающе накрасилась — ярко-красная помада, «смоки айс», метровые накладные ресницы, тональный крем слоем такой толщины, что и штукатурка на стене, и румяна во все щеки, будто ей две свеклы к лицу приложили и повозили; Она сказала: «Вымазалась как шлюха». Просто, лаконично и в лицо. Одноклассница на мгновенье даже дар речи потеряла. Конечно, она не знала, что ее так называемые подруги просто прикалываются над ней, говоря как красиво она накрасилась, что они смеются за ее спиной, выкладывают ее фотки на свои странички с грубыми подписями. Как дар речи вернулся, она отреагировала на оскорбление своим оскорблением. Одноклассница планомерно прошлась и по внешности Оливии, и по ее отношениям с Дэном, и даже его с Бастером и Ли затронула. В общем, ругались они долго и очень пламенно. Чуть даже до мордобоя не дошло — их вовремя разняли. Но у этой одноклассницы было одно слабое место, что могло обеспечить мгновенную и безоговорочную победу Оливии. Об этом знал весь класс, и не редко уже использовали это против этой девчонки. Два года назад у этой одноклассницы родители погибли в автокатастрофе, все родственники от нее отказались и не стали оформлять опеку — считай, выбросили на улицу. Ей повезло, опеку оформил друг семьи и помог ей с поступлением в Старшую. И злые языки мгновенно разнесли, что она стала