Обратный отсчет: Равнина - Токацин

своих труб, как будто её волокло вместе с ангаром. Вентили верхних цистерн сорвало. Гедимин заглянул внутрь — стенки были сухими.

Снова налетел ветер. Сармат выбрался из «техотсека» и повернулся к остаткам механизмов. Поршневую машину, на её счастье, успели вывезти с утра; обломки её привода раскидало по всему ангару. Оба моечных агрегата лежали на боку, кое-где погнуло патрубки и сорвало вентиля. «Ломать их не ломали,» — думал Гедимин, составляя в уме план ремонта. «Но теребили очень кривыми руками. А, что это я, — у тех тварей и рук-то нет…»

Ракушка на стене мелодично засвистела. Гедимин оглянулся на неё и вздрогнул — под потолком, не обращая на сармата внимания, повисла прозрачная тварь. Её широкие «перья» колыхались в такт свисту. Рук у неё действительно не было — как, похоже, и рта. Широкий раструб ракушки прикрывали перистые антенны, легонько по нему похлопывая — нагнетая внутрь воздух.

— Эй, — Гедимин протянул к колышущейся массе руку. — Ты меня слышишь? Понимаешь?

Ракушка протяжно свистнула, и повисшая тень сорвалась с места. Порыв ветра заставил сармата шагнуть назад. На стене уже ничего не было — «водяные часы» сдуло.

Ползком пробираясь к бункеру, Гедимин высматривал на земле их обломки. Ничего не нашёл — видимо, ветер унёс ракушку дальше, к центру плато или даже на край. Защитное поле схлопнулось над головой, и сармат, пошатываясь, поднялся на ноги. Руки и спина ныли, в голове гудело.

— Ты цел? — вслух спросил он, поворачиваясь к крышке реактора. Она была на месте — купол устоял в урагане, а может, его не пытались ломать всерьёз. Щупальца хранителя неуверенно коснулись висков сармата — и обвили его от шеи до пояса, заключив в горячий кокон.

— Местную фауну надо отстреливать, — тяжело вздохнул Гедимин. — А меня завтра ждёт большо-ой ремонт!

…В бункер ворвался сквозняк. Айзек, захлопнув за собой крышку, повернулся к Гедимину и весело хмыкнул.

— У нас теперь есть свой сад! Прямо тут, у дороги.

— Видел уже, — буркнул Гедимин, недобро щурясь. — Грёбаная фауна! Ты видел, что с душевой?

— Фауна? — Айзек впился в него взглядом. — Так ты… тебе опять спокойно не сиделось⁈

— Где я должен сидеть, когда сносят душевую⁈ — Гедимин сердито фыркнул. — Там теперь все шланги менять! И вентиля, и двери, и привод для…

— Heta! — Айзек ударил в ладоши. — Видел. Очень жаль. Надеюсь, это всё поправимо. Теперь с начала — кого ты видел на холме?

— Летающая дрянь, — буркнул Гедимин. — Не то червяки, не то слизняки. Здоровенные и прозрачные. Уволокли мои часы — на кой⁈

— Экеста, — выдохнул Айзек, глядя на Гедимина широкими прозрачными глазами. — Стражи говорили, что такой сильный ветер может их принести, но мне не верилось. Значит, тут были Экеста…

— И разгромили душевую, — буркнул Гедимин. Ему сильно не нравился взгляд Айзека, а его интонация нравилась ещё меньше.

— И приволокли дурацкие деревья. И омикрон-поток их не берёт. Плазмой не пробовал — на ветру опасно. Что это за твари? Ещё одно… — он поморщился. — Слившееся неизвестно с чем и неизвестно чем ставшее?

Ладонь Айзека с лязгом опустилась на лицевой щиток. Командир пробормотал что-то по-сарматски.

— Ты по ним ещё и стрелял…

— Душевая… — открыл было рот Гедимин, но его, очевидно, никто не слушал.

— Иди наверх, — бросил Айзек, отодвигая его от монитора — точнее, протискиваясь между монитором и неподвижным сарматом. — О своих подвигах не болтай. И пусть Вепуат проследит, чтобы ты сидел смирно!

…Гравий под ногами больше не вздымался волнами; небо заплыло тучами почти земного вида, в них зияли редкие голубые просветы, медленно теряющие округлую форму. Гедимин выставил руку из освещённого коридора в темноту — ветер надавил на ладонь, но большой силы в нём уже не было. Поднятый над головой фонарь осветил валы мелких камешков, перепаханное вдоль и поперёк плато и разбросанные остатки фундаментов под шатры. «Завтра у филков будет работа,» — Гедимин оглянулся на невидимую в темноте душевую и сузил глаза. «И у меня тоже. Посмотрим, что можно сделать.»

…Вепуат сидел, навалившись на стол, практически уткнувшись лбом в столешницу. Его рука, выпавшая из панцирной рукавицы, судорожно сжималась, пальцы блестели от пота. Гедимин схватил сармата за плечи — тот слабо дёрнул головой, сдавленно зашипел и медленно выпрямился.

— Лекарс-с-ство, м-мать моя колба! Те ещё ощущения…

Он разжал пальцы голой руки, оглядел её со всех сторон, довольно хмыкнул и показал Гедимину желвак кровяного камня.

— Заработал, наконец! Думал, он меня никогда не признает…

— Экспериментатор… — пробормотал Гедимин, подавив облегчённый вздох. Вепуат уже не морщился, но дышал тяжело; всё лицо покрылось испариной.

Вепуат подобрал со стола ремешки и намотал на обломок. Тот ещё маслянисто блестел — то ли от пота, то ли от крови.

— Если поранишься — обращайся, — криво ухмыльнулся он. — Не придётся тащить тебя в Ураниум. Пункции всякие делать, которые я не умею…

— А может, он не заживляет такие тяжёлые раны, — сказал Гедимин, с сомнением глядя на камень. — Например, мышцы сращивает, а кости — нет.

Вепуат хотел что-то сказать, но осёкся и привстал из-за стола, пристально рассматривая обломок.

— А ведь верно. На костях никто не проверял…

Он покосился на голую руку — так и не надел перчатку — пошевелил пальцами и болезненно поморщился.

— Никто не проверял. А надо бы. Гедимин, отрежь мне палец!

Сармат ошалело мигнул.

— Чего⁈

— Ну не инструмент же пачкать, — Вепуат кивнул на ближайший станок. — А когтем пилить неудобно. А у тебя резак под рукой.

Он протянул сармату оттопыренный палец. Гедимин вполголоса помянул спаривание «макак».

— А если не отрастёт?

— Так палец, а не голова. Пересадят, — отмахнулся Вепуат. — Давай режь! А то, и правда,