Жестокая одержимость - С. Массери

через весь зал на Грейсона, который накладывает еду в свою тарелку. Он был слишком сосредоточен на том, чтобы следить, чем собираюсь завтракать я, и не позаботился о себе.

Внезапно он достает из кармана телефон и, поставив тарелку обратно на стол, выходит из зала.

– Земля вызывает Вайолет, – говорит Аманда, и я резко оборачиваюсь, чувствуя, как пылает мое лицо, а желудок бурлит от голода.

– Ой, простите.

– Ты в порядке?

– В порядке.

Я умею подавлять боль и контролировать свои эмоции, поэтому, не показывая беспокойства, медленно поедаю свой завтрак.

К нашему столику подходит Стил и садится рядом со мной.

– Привет, Вайолет, – ухмыляется он.

Я все еще злюсь на него за то, что он пошел на поводу у Грейсона и позволил втянуть себя в эту глупую шутку, которая могла мне навредить и усугубить ситуацию. Если это вообще возможно.

Вероятно, Стил действительно хотел передо мной извиниться, а Грей решил все переиначить. Я не уверена в своих предположениях, поэтому продолжаю молча есть, не обращая внимания на Стила.

Закончив с завтраком, я отношу свою тарелку и, купив кофе в одном заведении при отеле, возвращаюсь в номер. Грейсон все еще не вернулся, а моя голова все еще болит.

Выпив одну таблетку обезболивающего, я ставлю стакан с кофе и телефон на тумбочку, а затем ложусь на кровать, на которой мы не спали.

Мой телефон тут же начинает вибрировать, и, вздохнув, я тянусь за ним.

Я готова поставить на то, что мне звонит либо телемаркетолог, либо моя мать, потому что номер телефона звонящего скрыт.

– Алло.

Секунда молчания.

– Алло, – повторяю я.

– Вайолет Рис? – спрашивает женщина, чей голос звучит довольно профессионально, но абсолютно мне незнакомо.

Мне сразу становится ясно, что она не собирается мне что-то продавать или уговорить продлить гарантию на автомобиль.

– Это она, – осторожно отвечаю я. – С кем я говорю?

– Марта Сантос, – отвечает женщина. – Я помощник сенатора Деверо.

От неожиданности я так резко вскакиваю на кровати, что кажется, будто комната передо мной начинает кружиться. Зажмурив глаза, я стараюсь удержать свой завтрак в желудке.

Какого черта ему от меня нужно?

– Э-э… хорошо, – отвечаю я. – Чем я могу вам помочь?

– Грейсон сообщил нам, что вы тоже учитесь в университете Краун-Пойнт.

Я прикусываю губу, но заставляю себя разжать зубы.

– Да, – отвечаю я и ничего не могу поделать со своим тоном, когда уточняю: – Вообще-то я учусь там с первого курса.

– Видите ли… – на мгновение она замолкает. – Мы не ожидали, что столкнемся с такими… трудностями.

Я не отвечаю, потому что, черт возьми, не знаю, что должна сказать на это. Разве я виновата, что они отправили Грейсона в тот же университет, в котором учусь я.

– Дело вот в чем, Вайолет. Мы считаем, что Грейсону будет лучше, если его не будут отвлекать от учебы. Его основная цель – получить место в Национальной хоккейной лиге. Он говорил вам об этом?

– Нет, – шепчу я.

– Что ж, ходят слухи, что вы двое связаны романтическими отношениями. Уверена, вы знаете, как слухи могут навредить человеку. Особенно если учесть, что они не исчезают в интернете навсегда, правда, дорогая?

Я знаю, что есть вещи, которые нельзя изъять из интернета. Знаю, что на его просторах хранятся видео, где я делаю Джеку минет, и статья, очерняющая наши с Грейсоном имена.

Но, кроме этого, в Сети есть еще одна статья полугодичной давности, авторство которой тоже не принадлежит мне. СМИ активно освещали этот материал в течение суток. Содержание статьи сводилось к информации о том, что сын сенатора сел за руль в нетрезвом состоянии, стал участником дорожно-транспортного происшествия и избежал наказания. Вскоре после этого газета выпустила статью с извинениями, а меня заставили замолчать, но то, что попало в интернет, останется там навсегда.

В те дни произошло слишком много событий. Я получила травмы, была полубезумна от обезболивающих препаратов, мою ногу загипсовали, а мое будущее казалось безнадежным. Грейсона выпустили из камеры еще до того, как меня вывезли из операционной.

Это было очень хреново.

Я была рада, что кто-то обратил внимание на произошедшее со мной и попытался обвинить в этом Грейсона. Эта ситуация задела меня за живое и, кажется, продолжает задевать.

– Чего вы хотите? – спрашиваю я голосом, похожим на свинец.

– До нас дошли слухи, что, возможно, вы снова сможете танцевать, – говорит Марта, прокашлявшись. – Это правда?

Я замираю, а моя рука почти по собственной воле скользит вниз.

– Не знаю, – отвечаю я, крепко обхватив свою икру. – Возможно.

– Страховая компания очень щепетильна в таких вопросах, но, если вам потребуется физиотерапия или операция, мы готовы вам помочь. Ведь ваша мама стеснена в деньгах, не правда ли? – не услышав от меня ответа, Марта продолжает: – Считайте это вложением в ваше будущее.

Я смотрю на стену глазами, полными слез. Они правда заплатят за то, что мне нужно, чтобы начать танцевать? МРТ, водную терапию? Моя боль в нерве может пройти, и я снова смогу выйти на сцену?

Где же Грей?

– Помогите мне, – говорю я еще до того, как мой мозг улавливает тонкий смысл этих слов. – Как…

– Как мы делали это раньше.

– Что…

– Вайолет, – перебивает Марта. – Дело вот в чем. Вам с Грейсоном нужно держаться друг от друга подальше. Нам все равно, как вы это сделаете. Он отвлекается, и это подтверждает даже его тренер. На вчерашней игре он был сам не свой, и единственный фактор в его жизни, способный вызвать подобное изменение, – это вы. Его будущее очень важно.

По моей щеке катится нечаянно пролитая слеза. Я действительно подтолкнула его к драке; и Марта права, я отвлекаю его.

Сейчас мои мечты болтаются у меня перед носом, как морковка на палочке.

Важно не только его будущее, но и мое.

– Хорошо, – отвечаю я, потому что если не сделаю этого, то никогда себя не прощу.

Если я не буду снова заниматься балетом, то просто сгорю.

– Я пришлю вам чертовы счета.

– Хороший выбор, – говорит Марта и кладет трубку, а мне остается только гадать, не заключила ли я только что чертову сделку с дьяволом?

Я отбрасываю телефон в сторону. Мгновение спустя дверь открывается, и в номер входит Грейсон.

– Раздевайся, – говорит он, увидев меня на кровати.

– Мы скоро уезжаем, – возражаю я, но он лишь ухмыляется.

– Автобус отправляется через час, у нас достаточно времени. – Он поднимает брови. – Давай, Ви. Временное перемирие и все такое. Это самая приятная сторона меня, которую ты сможешь увидеть.

Я сглатываю, потому что это правда, просто он сам