Семь песен - Томас Арчибальт Баррон

Он пригладил бровь влажными пальцами.

– Ты ведь уже видел однажды дикого кабана, верно? Несколько лет назад, на той кучке камней, которую в вашем мире называют Гвинед. И еще один раз, во сне.

– Как… – У меня на лбу выступил пот при воспоминании о том сне, об ощущении, испытанном, когда клыки, похожие на кинжалы, пронзили мои глаза. – Откуда ты об этом знаешь?

– О, перестань. Уж наверняка даже такой колдун-самозванец, как ты, слышал о магии Прыжка. – Рита Гавр снова облизал пальцы, и его губы изогнулись в презрительной ухмылке. – Дарить людям сны – одна из немногих забав, позволяющих мне ненадолго отвлечься от забот. – Ухмылка стала шире. – Хотя есть нечто такое, что развлекает меня даже больше. Насылать на человека тень смерти.

Я напрягся, стиснув безжизненное тело Рии.

– Какое право ты имел устраивать смертоносную ловушку моей матери?

– А какое право ты имел приводить ее на Финкайру?

– Я не собирался…

– Это все гордыня. – Он провел ладонью по волосам, пригладил идеальную прическу. – Фатальный порок твоего отца, а до него – твоего деда. Думаешь, ты чем-то отличаешься от них?

Я выпрямился.

– Да, отличаюсь.

– Снова гордыня! А я думал, что уж теперь ты усвоил свой урок. – Злой дух сделал шаг по направлению ко мне, и белая туника затрепетала. – Гордыня и высокомерие навлекут на тебя гибель, попомни мои слова. Во-первых, твой глупый каприз привел к тому, что ты стал сиротой.

От ужаса у меня закружилась голова, и я едва не свалился с туманной лестницы.

– Так вот почему ты все это время задерживал меня здесь!

– Ну, разумеется. – Рита Гавр тщательно облизал пальцы один за другим. – Но теперь, когда ты узнал, что тебе не удалось предотвратить ее смерть, – смерть, в которой виноват ты один, – я избавлю тебя от дальнейших страданий. Я убью тебя, здесь и сейчас.

Я попятился, поднялся на одну ступень, ухитрившись не споткнуться.

Рита Гавр рассмеялся, приглаживая вторую бровь.

– Твоего героя, Дагды, здесь нет, на сей раз он не спасет тебя, как это случилось на берегу Гвинеда. Не спасет тебя и эта безмозглая птица, которая по глупости ринулась на меня и помешала мне прикончить тебя в Черном замке. Сегодня я тебя убью.

Он сделал еще один шаг ко мне сквозь мглу, сжимая и разжимая гигантские кулаки, словно готовясь расплющить мне череп.

– Позволь кое-что объяснить тебе. Я хочу, чтобы ты понял свою ошибку и осознал, какой вред нанесли тебе гордыня и самонадеянность. Если бы ты не попытался избежать последнего урока, если бы ты сейчас был облачен в плащ из омелы, этой проклятой золотой ветви, ты сумел бы перенестись прямо в логово Дагды. Я не смог бы устроить тебе ловушку.

Я побледнел, вспоминая мольбы Рии взять с собой в Мир Иной ветвь омелы. А я так легко отмахнулся от ее совета!

Райта Гавр гадко подмигнул. Туманные руки выросли из его головы и потянулись ко мне.

– Знаешь, я обожаю высокомерие. Это одно из самых дорогих мне человеческих качеств.

Он прищурил свои пустые глаза.

– Но хватит с тебя уроков. Сейчас ты умрешь.

В это мгновение из-за облаков появилась стремительная крылатая тень. Над призрачными долинами и холмами разнесся резкий крик, и Несчастье полетел прямо на меня. За ним тянулись длинные, развевающиеся золотые ленты. Омела! Рита Гавр в ярости взревел и прыгнул на меня.

Он уже схватил меня, когда золотая ветвь упала мне на плечи и окутала меня, подобно плащу. Я ощутил железную хватку врага на горле, а в следующий миг превратился в облако пара и растворился в тумане. Последним, что я почувствовал, было прикосновение когтей сокола к моему плечу. И последним, что я слышал, был вопль Рита Гавра:

– Ты снова сбежал от меня, жалкий колдун-недоучка! Но в следующий раз тебе повезет меньше.

Кожа, кости и мышцы растворились. Я состоял не из плоти, а из воздуха, воды и света. И чего-то еще. Я стал похож на всех обитателей туманной страны.

Устремившись вперед, подобно облаку пара, я вытянул перед собой бесконечные руки. Золотая ветвь омелы вела меня тайными тропами к дому Дагды. Я покачивался и кружился, таял в воздухе, смешивался с ним. Я летел по извилистым туннелям, по нескончаемым запутанным коридорам со стенами из тумана. И хотя я не видел Несчастье и Рию, я чувствовал, что они – не знаю, в какой форме, – были рядом.

Несмотря на туман, я видел калейдоскоп загадочных пейзажей, среди которых блуждали неведомые существа. Казалось, каждая частица тумана была населена бесконечным разнообразием обитателей. Видимые глазу ландшафты заключали в себе другие, крошечные вселенные. Здесь было множество уровней пространства, множество уровней жизни! Мир Иной, такой сложный и безграничный, завораживал.

Но у меня не было времени на то, чтобы исследовать его. Теперь речь шла не только о жизни Элен, но и о жизни Рии. Возможно, думал я, благодаря своей невероятной глупости я уже упустил шанс помочь одной из них, даже обеим. Но меня подбадривали слова Рии, сказанные после того, как в деревне народа Слантос у меня украли посох: «Пока ты надеешься, у тебя остается шанс на успех». Я по-прежнему надеялся на благополучный исход своего предприятия, хотя надежда стала такой же призрачной и бледной, как облака вокруг.

Мои мысли, метавшиеся, разбегавшиеся и туманящиеся, обратились к Дагде. Меня охватил благоговейный ужас, когда я подумал о том, что скоро предстану перед величайшим из всех божеств. Я знал, что он сурово осудит меня за ошибки, но в то же время я не мог поверить в то, что он откажется помочь мне. С другой стороны… возможно, спасение Элен повлечет за собой нарушение некоего хрупкого равновесия, понятного только ему. Может быть, у него просто не окажется времени разговаривать со мной. Или его вообще не окажется на месте, когда я приду. Скорее всего, думал я, он сейчас где-то далеко, далеко, в этом призрачном мире или в другом, ведет вечную борьбу с войском Рита Гавра.

Как же выглядит такое могущественное божество? Наверное, подобно Рита Гавру, Дагда может принимать любой облик по своему желанию – это было мне понятно. В тот день, когда волны выбросили меня на побережье Гвинеда, он явился в обличье оленя, крупного, высокого, могучего, с ветвистыми рогами. Но сильнее всего меня тогда поразили его глаза. Эти карие, немигающие глаза были похожи на колодцы и казались глубокими и таинственными, как океан.

Я твердо верил, что какой бы облик ни принял Дагда, это существо будет таким же могущественным и внушительным, как он сам. Возможно, человек с головой оленя или нечто вроде того. Как назвал его Рита Гавр? «Великий и славный Дагда. Самый могучий из воинов».

Движение мало-помалу замедлилось, и, наконец, я остановился – так останавливается облако, попавшее в лощину среди холмов. Окружавшая меня мгла постепенно рассеивалась. Медленно, очень медленно белая завеса истончалась, распадалась на клочки, разлеталась, подобно обрывкам вуали. Постепенно я различил за вуалью очертания высокой, внушительной фигуры. Она была темной и нависала надо мной, как гора.