Катарсис. Темные тропы - Виталий Храмов

И сапог моих – грязных, сбитых и вонючих – не было. Стояли новые. Для верховой езды – с высоким голенищем, с чётко выраженным каблуком, чтобы нога в стремени держалась легко, со слегка заострённым носом, чтобы в петлю стремени попадать, не глядя. Обуваю новые пахучие сапоги.

Вздыхаю. У новой обуви, кроме очевидных преимуществ новизны и свежести, есть один, но – существенный – недостаток. И я это ощутил сразу же. Мастер был очень хорош, но не смог точно воспроизвести мою ногу. Теперь события взаимосвязи ноги и сапога будут развиваться по одному из двух направлений – обувь будет обминать мою ногу под себя, либо сапог будет обминаться по моей ноге. Но до тех пор пока не завершится один из этих вариантов, я буду испытывать неудобство.

Обувшись, притопнул, звонко, по полу, шагнул из мойни. Ещё не зная, что эти новые сапоги будут мною часто поминаться впоследствии именно в ассоциации с валом всех последующих событий, став как бы символом, знаком всего происходящего. Потому что начиналось всё так же – каждое из событий, вызывающих вал последствий, начиналось нарядно, празднично, радостно. Обнадёживающе.

И только житейская мудрость сверлила затылок и поясницу предупреждением будущей боли от сбитых ног.

Вышел я из мойни, как артист на сцену – все взгляды всех присутствующих сразу обратились на меня. С сожалением вспоминаю, что шарф мой – грязный, заскорузлый от крови – остался в углу мойни. И потому, глотнув воздуха, как перед прыжком в прорубь – шагнул вперёд.

После спокойных предыдущих дней, события сбивали с ног.

Волчонок мне тычет свиток. Морща лоб, усиленно всматриваюсь в начертания знаков. Но сегодня, привычного уже, не случилось. Набор знаков не имел для меня никакого значения. Просто помаранная чернилами шкурка. Та же история и со свитком, которым трясла сияющая Лилия. При этом они говорили, причём – оба – одновременно и громко, стараясь перекричать друг друга.

Не ручаюсь, что верно уловил смысл их эмоциональных посланий, но понял я так, что Волчонок наконец получил весточку из Дома. Чему несказанно рад. Оказалось также, что подозрения наши подтвердились – информационная блокада была результатом измены в ближнем окружении Старой Волчицы. Но сейчас вроде бы какой-то настоятель чего-то там разобрался с этой проблемой. Тут мне пришло понимание, вместе с душевным отвращением, что Настоятель – это фанатик белобалахонный. А его способ разбирательств с теми, кто не разделяет их, белобалахонных, ценностей – костёр. И – главное – Старая Волчица собирает весь род Волка на срочный Съезд Партии… тьфу, а это откуда? На Совет Дома она всех собирает. В общем, для нас включился обратный отсчёт пребывания в столице.

А радость Лилии оказалась тоже связана с сообщением Дома Волка – Дом Страданий сообщает, что нам, с Малышом надо срочно явиться в кабинет номер… опять меня несёт. Одним словом – Живчик готов нас принять. И потому – обратный отсчёт и не напрягает. Да, сообщение Лилии много короче, но ты попробуй женщине объяснить, что судьбоносное для неё известие может быть сообщено одним словом: «Поехали!» А как же излить поток сознания во все имеющиеся ёмкости? Если она этого не сделает – её же просто порвёт, как ветхий парус при урагане!

У детей Лилии были какие-то свои мысли и размышления, которые надо было срочно обсудить со мной, на матери перечить, даже просто – прервать, не приучены. Это тебе не князя Оску прерывать. Мать может и ухо выкрутить, и розгой отжечь. А Оска, хоть и князь – свой, в лоскуты.

Хорошо – жесты понимают. Все уже собраны, Пламя несёт на руках радостно возбужденного Малыша, Пашка завершает снаряжение нашего экипажа. Стража стоит в два ряда по четыре копья в ряду. И десяток – на улице. Этих прислал Дом Страдания.

Едем. Город не по-утреннему суетлив. Базарный день. Со всей округи, с дальних земель и даже – с других стран купцы съезжаются в столицу, чтобы раз в неделю, в Базарный день, вся столица стеклась в центр города на товары посмотреть, прикупить чего, на артистов посмотреть, себя показать.

И это – неплохо. Если бы этого не было – это надо было бы придумать. Базарный день обеспечивает целостность Империи больше, чем войско Императора. Обеспечивая информационную и транспортную связанность разных краёв Империи, их общее информационное и ценностное поле.

Хорошо. Но в другой день. Не сегодня. Именно когда нам срочно надо попасть в Дом Страданий, улицы – как реки в половодье. А Базарный день – повод выйти «в люди» не только добропорядочным горожанам и знати Империи, но и разному отребью, обрывки памяти которых ещё не выветрились из моей памяти, поглощённые вместе с их кровью. В общем, Базарный день – знаковый для всего города, всех его обитателей на всех уровнях существования, даже – на уровнях ниже плинтуса.

Потому и едем всем составом, конным клином раздвигая толпу перед повозкой. В руках – плётки. Отжигать руки глупых щипачей, которые решат блеснуть остроумием в попытке нас обворовать. Да и просто – с чувством отжечь пониже спины нерасторопного прохожего, который не поспешил освободить нам путь.

Мост через реку и так был тесным, а сегодня вообще стал почти непроходим!

Нет, сам по себе мост – фундаментальный и даже потрясающий. Своей основательностью и величием. Мост был настолько огромен, что под ним свободно проходили корабли и баржи, а на мосту стояли дома. Да-да, будто на обычной улице! И не какие-нибудь лёгкие навесы, а основательные купеческие дома в два-три уровня. Первый, как водится – лавка, остальные – жилые или офисные. Вот, опять новое слово выскочило. Интуитивно понятное. Мне. Остальным говорить не надо – не поймут.

Так вот, прямо и не мост, а торговый ряд. А сегодня Базарный день. Мост забит людьми и повозками, как волосы и шпильки в причёске Огнянки – плотно, причудливо переплетаясь.

Понятно, что столь величественное строение – наследие предков. Только вот, зачем строить на мосту дома? И какой больной на всю голову начальник позволяет такое нарушение элементарных норм безопасности? Хотя… Я и сам только смутно понимаю, что значит это словосочетание – «нарушение элементарных норм безопасности». А градоначальнику с кошелём в руке, всунутым украдкой в эту руку за разрешательство строительства, так и вообще здравый смысл мог отказать. Не ему, так его вышестоящему столоначальнику. Не ему, так следующему.

Тут князья на охоте случайно на ветку напарываются – насмерть, даже не проявляя до этого страсти ни к охоте, ни к рыбалке, что уж говорить о простых писарях и бумагопроизводителях столичных? Шёл домой, споткнулся, упал – гипс. Не понял с первого раза – споткнулся и упал на ржавый нож или осколок кремния. Восемь раз.

Много знал Крысолов, долго пожил, пока два молодых щипача не соблазнили его попыткой ограбления дома детей провинциальных дворян. Многое знал о жизни Нижнего Города, многое повидал. Забыть бы побыстрее! Ничего применимого в этом массиве данных для меня не было. Ну, зачем мне знать весь клубок ходов и тайных укрытий Нижнего Города? Мне бы свалить из этого человеческого муравейника в Пустоши, где неприкаянными бродят мои потенциальные работники. Послушные, не устающие. Тупые, конечно. Но и живые – в основном – не блещут сообразительностью. Вон, дома на мосту строят. Ну, не тупые? Пендосы, в натуре!