Трагедия Белого Юга. 1920 год - Николай Карпов

«Милый мой сыночек! Войди в положение своей бедной матери. Ты сам видел, как я стараюсь тебя справить, снарядить в кавалерию. Все, что я смогла продать, все продала. Не могу же я продать последнюю корову... Прошу тебя, сынок, — пожалей свою мать... иди в пластуны».

Некоторым офицерам англичане разрешили погрузиться на подошедший их крейсер «Кардиф». Среди них был и командир 2-й Кубанской казачьей дивизии генерал Шинкаренко. Потом он записал в своем дневнике, что в знак благодарности подарил командиру этого корабля богато инкрустированную шашку и тот в ответ на это, предоставил генералу место в каюте. Каково же было его удивление, когда там он встретил генерала Шкуро. Тот, как уже упоминалось, прибыл на побережье, чтобы спасти наиболее близкие ему кубанские части, в том числе «Волчий» и «Партизанский» полки.

Вспоминая об этой встрече, Шинкаренко записал в своем дневнике:

«А где же ваша дивизия, генерал?» — спросил Шкуро.

«Не смог увести, осталась сдаваться со всеми», — ответил я.

«Ну и г... же вы», — сказал Шкуро

«От такого г... слышу», — последовал мой ответ».

В полках и дивизиях все еще можно было кое-чем поживиться из военного имущества и запасов, но все понимали, что все это у них отберут красные, поэтому особо никто ни на что и не претендовал. Единственное, что было сделано, это выданы остатки денег и продуктов.

Корабли действительно все же подошли. Когда генерал Морозов узнал, что идет полным ходом погрузка донцов на пароход «Вампоа», он лично прибыл в порт и приказал немедленно прекратить ее, так как это нарушало ультиматум красных. Однако его никто не слушал. На Морозова бросился с револьвером командир 45-го Донского полка полковник Шмелев, ударил генерала два раза плетью и приказал своим подчиненным арестовать его. Отстреливаясь из револьвера, генерал Морозов скрылся.

Корабли увезли в Крым около 3 000 человек. Атаман Букретов перебрался в Батум и оттуда собирался руководить капитуляцией своих войск. Армия оказалась обезглавленной и предоставленной самой себе. Все нити руководства сдачей войск взял на себя генерал Морозов. Его штаб разместился в Мацесте. Все сдавшиеся двигались в Сочи, и вскоре он был буквально запружен морем черных папах и черкесок. Казаки несли на себе походные сумы, свернутые в скатку бурки, ждали отправки дальше на север, для начала в Туапсе. Здесь весь старший командный состав побывал у командира красной дивизии, пленившей их, у А.И. Егорова. Он занимал одну из дач на окраине города. Все уже знали, что Егоров из мещан, окончил юнкерское училище, в 1-ю мировую войну дослужился до звания капитана. Все, кто побывал у него в кабинете, терялись в догадках, почему он, вызывая их всех поочередно, ни с кем не поговорил. Просто смотрел на каждого представившегося и потом коротко и тихо бросал: «Идите».

Так произошла капитуляция Кубанской армии, корпуса которой еще недавно дошли до границ Саратовской губернии. Армия, которая потеряла в боях тысячи казаков, пять генералов и двадцать полковников.

Сдавшихся казаков прямо полками отправляли в Туапсе, всех штаб-офицеров выделили в отдельную команду и с наступлением темноты, погрузив на буксируемую баржу, отправили туда же. У многих сразу же возникли опасения, что их отвезут подальше в море и утопят, но были и оптимисты, которые высказывали надежду, что в море их поджидают корабли белого Черноморского флота, захватят баржу и отбуксируют в Крым. Но ни первого, ни второго не произошло, всех благополучно доставили в Туапсе. На утро заставили сдать и шашки, и кинжалы, и револьверы. Кое-кто пытался возражать, и всем вежливо объяснили, что их холодное оружие будет возвращено в Екатеринодаре, а чтобы это выглядело правдоподобно, стали записывать характерные приметы кинжалов и шашек. Потом офицерам раздали специально заготовленные анкеты, где нужно было ответить на 40 различных вопросов. При этом генерал Морозов посоветовал давать только правдивые ответы, так как, по его словам, этот документ будет следовать за каждым, а все записанное в ней будет потом еще не раз сверяться с тем, что напишут сдавшиеся в других анкетах. Вскоре прибыли и рядовые казаки. Всех их накормили и стали грузить в железнодорожные составы. Офицеров опять отделили, дав им отдельно от казаков тоже товарные вагоны.

Дальше станицы Белореченской поезда не шли. Здесь казаки переночевали, затем их снова накормили и пешим порядком отправили в станицу Старокорсунскую, что на северном берегу Кубани. Шли полк за полком, на себе несли походные сумы, бурки и шубы. Некоторые казаки сумели нанять у местных жителей вместительные подводы, запряженные быками, и, сгруппировавшись в артели, погрузили туда свои пожитки. Охраны не было вовсе. Единственный матрос, в полной морской форме, скакал на кабардинском коне вперед и назад колонны, следя за движением. Кто хотел, в это время мог свободно скрыться, чтобы добраться домой, но их было, очевидно, не много. Все хотели получить официальные документы на право возвращения в свои станицы.

В Старокорсунской моста через Кубань не было, и огромная масса кубанских и донских сдавшихся казаков целый день переправлялась паромом и лодками. Местное население встречало прибывших радушно, хорошо кормили их, расспрашивали о тех своих родных и близких, с кем потеряли связь. Впереди был Екатеринодар и надзиравший за всеми матрос приказал сгрузить вещи с повозок, взять все в руки и следовать через город на его окраину, в предместье Дубинка. Там казакам отвели территорию огромного кирпичного завода с его производственными помещениями и множеством сараев. Через несколько дней туда же прибыл со своим небольшим штабом и генерал Морозов. Он рассказал, что через его контрольный пункт прошло 34 000 строевых казаков, почти сплошь конных, и свыше 4 000 пластунов. 30 000 коней, шашек и винтовок казаки бросили по сторонам шоссе.

В Екатеринодаре отделили генералов и штаб-офицеров, их набралось свыше 80 человек, и после проверки в ЧК отправили в Ростов, где после еще одной проверки часть отправили на польский фронт, часть на курсы подготовки красных командиров, часть в ссылку на поселение в Калужскую губернию на Урал и другие места. Рядовых казаков прямо в составе их прежних полков, только дав им наименование кубанских и донских кавалерийских, под теми же номерами стали спешно отправлять на польский фронт.

Итак, основная масса казаков сдалась красным у грузинской границы и в спасении больше не нуждалась. Но были части, которые ушли в леса и горы и продолжали взывать к Врангелю и его штабу найти возможность перевезти их в Крым. Уже в конце мая Астраханско-Терская бригада под командованием Колоссовского перешла горы со стороны Кубани и была снята с побережья вооруженным ледоколом «Гайдамак» и болиндером уже на территории Грузии, в районе города Поти. Сложно складывалась эвакуация более крупной группы войск, главным образом терских казаков во главе с их атаманом генералом Г.А. Вдовенко. Она отступила в Грузию по Военно-Грузинской дороге, но грузины потребовали их покинуть страну, так как опасались осложнения и без того натянутых отношений с Советской Россией. Врангель поручил урегулировать этот вопрос адмиралу А.М. Герасимову как своему полномочному представителю в Грузии. Тот прибыл в Батум и еще до окончания переговоров вызвал туда эскадренный миноносец «Жаркий», транспорт «Сарыч» и подводную лодку «Утка». Это был внушительный аргумент для переговоров с грузинами, так как на содействие англичан, уже ликвидировавших свою базу в Севастополе и Батуме и 28 июня принявших решение о прекращении интервенции в Россию, им рассчитывать не приходилось. Грузинское руководство дало добро на эвакуацию терцев.