Пушки царя Иоганна - Иван Оченков

– Доброго утречка, боярышня!

Слова эти показались панне Карнковской настолько бесстыдными, что она не нашлась что ответить и, фыркнув, ушла на свою половину. На ее счастье, скоро заявились маркитантки, принесшие ее выстиранную одежду. Кроме того, с ними пришла женщина, назвавшаяся портнихой, и принялась снимать мерку с Агнешки.

– У вашей милости очень красивая фигура, – льстиво заметила портниха, говорившая по-польски гораздо лучше своих товарок. – У меня есть прекрасный атлас, в котором вы будете выглядеть великолепно!

– Все это хорошо, – не слишком любезно отвечала полячка, – но нельзя ли побыстрее?

– Кажется, у вас какие-то проблемы? – проницательно посмотрела на нее немка. – Ну, конечно, у вас есть свой шатер, но нет служанки, а эти мужланы и не подумали, что у фройляйн бывают надобности! Эй вы, кумушки, ну-ка сводите госпожу в отхожее место, да смотрите, чтобы солдатня не чесала на этот счет свои языки. Наш Ганс верен себе, он хорошо знает, зачем нужны женщины, но совершенно не догадывается, как устроить их быт.

– Что-то непохоже, чтобы он побывал здесь сегодня ночью, – пробурчала одна из маркитанток.

– Вот уж не твое дело! – отрезала портниха. – Давай помоги госпоже и возвращайтесь обратно. У нас много дел.

Снова переодевшись в мужскую одежду, Агнешка почувствовала себя гораздо лучше. По крайней мере, она могла выйти из шатра, не привлекая к себе особого внимания. Немки снова ушли, пообещав вернуться, когда платье будет готово. Янек и Примус заботились о ней и всячески угождали, но лишь одна вещь омрачала ее пребывание в московитском лагере: он не проявлял к ней ни малейшего любопытства. К царскому шатру постоянно подъезжали какие-то люди. Одни входили туда, другие выходили, третьи толпились рядом. Иоганн Альбрехт и сам частенько отъезжал куда-то, осматривая войска или укрепления. И посреди всех этих дел у него не нашлось и минутки, чтобы подойти к ней и спросить, как она… Нет, это решительно невыносимо! И как она только могла сравнить мягкого и обходительного Владислава с этим бесчувственным чурбаном! Мало ли что вокруг война, а может, ей скучно!!!

Между тем вокруг действительно бушевала война. Пока русские отступали, их иногда тревожили, нагоняя, небольшие конные отряды поляков или литвин. Но они были слишком немногочисленны, чтобы представлять угрозу отборной царской кавалерии. К тому же Михальский и Панин пару раз устраивали засады на преследователей, и те, угодив под плотные залпы и острые сабли, бежали прочь, теряя товарищей. Но на следующий же день после возвращения царских полков под Можайск, показались передовые отряды их преследователей, а за ними и вся польско-литовская армия. Увидев укрепленный лагерь противника, Ходкевич приказал остановиться и ставить табор. Мекленбургский дьявол уже показал, на что способен, и гетман не хотел, чтобы его еще раз застали врасплох.

Пока главные силы готовились к предстоящей битве, отряды легкой кавалерии с обеих сторон гарцевали на виду друг у друга, иногда перестреливаясь, а иногда и устраивая яростные сшибки, пытаясь выяснить в кровавых схватках, кому покровительствует Господь, а кто взялся за оружие по наущению нечистого.

Шатер Агнешки стоял на возвышенности, и она часто могла наблюдать за польским лагерем и храбрыми шляхтичами, вызывающими московитов на поединок. Как ей показалось, обычно в сабельных схватках верх одерживали всадники Речи Посполитой, но в перестрелках неизменно побеждали воины Иоганна Мекленбургского.

– Так и есть, – подтвердил ее догадку Корбут, – у русского царя много стрелков, и ружья у них самые лучшие. Про артиллерию же и говорить нечего, его пушкари просто великолепны.

– Лучше наших? – прищурила глаз панна Карнковская.

– Прошу вашу милость простить меня, а только у кого угодно пушкари лучше, чем у бедной Речи Посполитой… – горестно вздохнул Янек. – Разве что те немцы, которых нанял королевич, могут сравниться с русскими.

– Так ты думаешь, что они одолеют наших?

– Не знаю, панна, а только царь Иоганн до сих пор не проиграл ни одного сражения.

– Почему ты называешь его царем? Ведь всякому известно, что единственным законным московитским государем является королевич Владислав!

– А отчего вы, ваша милость, не зовете Владислава царем, если он законный? – парировал Корбут. – Я маленький человек, госпожа, а только вижу, что Иоганн Альбрехт, или как его теперь зовут, царь Иван Федорович, создал большое и сильное войско и не отдаст так просто то, что полагает своим. А еще я сам видел, как его разведчики ходили по нашему лагерю, будто у себя дома, и потому думаю, что все наши планы ему хорошо известны.

– Так ты думаешь, что они победят? – повторила вопрос Агнешка.

– Не знаю, панна… я, правда, слышал, что сюда Сагайдачный ведет на помощь королевичу запорожцев, и русские воеводы и сам царь крепко этого опасаются…

– Ты знаешь, Янек, – неожиданно встревожилась девушка, – мне кажется, что с казаками не все ладно.

– Что вы имеете в виду?

– За день до того, как мы подошли к Можайску, к герцогу Иоганну приезжали какие-то люди. Было уже довольно поздно, и они, наверное, думали, что я сплю, а потому говорили вполне свободно. Я кое-что услышала и теперь беспокоюсь.

– Простите, о чем вы?

– Они говорили на русинском, и я не все поняла, но, кажется, среди казаков есть предатели!

– Что вы говорите – неужели Сагайдачный осмелился бы…

– Нет, не он. Пришедшие к герцогу люди постоянно сетовали, что Петр Конашевич-Сагайдачный слишком предан Речи Посполитой и никогда не пойдет против нее. Однако среди запорожцев есть те, кто не желает воевать против Москвы. Они собираются убить своего предводителя и ударить королевичу в спину.

– Этого не может быть!

– Я говорю только то, что слышала.

– Если все так, то королевич обречен! Разве что он разгромит герцога до прихода казаков.

– Но ты же говорил, что у московитов много пушек?

– Это верно, вот только пороха у них не так много…

– О чем ты?

– Я сам слышал, как Иоганн обещал повесить князя Пронского, приведшего обоз в лагерь. Как оказалось, порох, привезенный им, отсырел и никуда не годится. Так что на большое сражение его может и не хватить…

Возвращаясь после очередной поездки, я снова увидел перед своим шатром Агнешку. Уж и не знаю, что она опять себе вообразила, но девчонка всячески старается попасться мне на глаза и обратить на себя внимание. К тому же чертовка реально хороша, а я уже почти месяц в походе. Даже в мужском наряде она выглядит чрезвычайно соблазнительно, а скоро будет готово ее платье… Вот черт бы взял этих маркитанток! Какого, спрашивается, нечистого они взялись за ее гардероб? И самое главное, кто будет за это платить! Нет, понятно, что я, но с какой стати? Она мне что, близкая родственница, жена или любовница? Ладно, за последним дело не станет, только зачем оно мне? Хорошо, знаю зачем! Только из-за этой профурсетки я когда-то Болика потерял. Как вспомню его раненого, когда он мне в предательстве признавался… Интересно, живой он там?