Горькие ягодки - Мариэлла Вайз

«Ну и что, зато у меня тут всегда был вискарь, – не теряется мой муж, – и потом, – добавляет он, положив руку мне на живот, поглаживая его тихонько и спускаясь всё ниже… – у меня здесь уже есть один, самый прекрасный в мире цветок… Угадай, как его зовут, этот цветочек, а? Даю подсказку, первая буква имени…»

Но я не успеваю угадать, как же зовут этот загадочный цветочек… Потому что меня опять выгибает сладкой судорогой, и я снова царапаю спину Андрея, хотя и обещала себе больше этого не делать… Что я за хулиганка такая оказалась…

Марианна

– Слушай, лапуль, тебе не кажется, что она у нас лысовата? – Андрей озабоченно смотрит на меня. Алёнка, с которой они увлечённо строили целый городок из лего, подняла кудрявую головку и смотрит на меня с точно таким же выражением, как и её папа.

– Лысовата? – удивляюсь я.

– Ну да, думаю, её нужно побрить налысо, – с абсолютно серьёзным видом выдаёт Андрей, подмигивая своей дочке.

Но Алёнка не разделяет серьёзности своего папы и весело хохочет. У Алёнки всегда чудесное настроение. Она радуется жизни каждый миг. Как, впрочем, и я. Я присаживаюсь рядом с ними. Андрей тут же сгребает меня в охапку вместе с Алёнкой.

– Алёнка, ты согласно немного побыть лысенькой? – целую в носик дочку.

– Папа, – отвечает Алёнка. Ну да, первое Алёнкино слово это папа. Алёнка повторяет его постоянно. Пока других понятных слов наша доченька не говорит. Правда, Андрей считает, что Алёнка пока просто разрабатывает речь и, возможно, это не папа, а просто па-па-па. Но я вижу, как мой муж тает от этого «папа».

Алёнка уже сейчас вьёт веревки из своего папы. Чувствую, мне предстоит затратить немало усилий, чтобы наша дочка выросла не очень избалованной. Хотя и меня саму мой муж балует не меньше. Мой муж! Я готова повторять эти слова снова и снова, прямо как Алёнка своё «папа»! Я замужем!

Как гордо я ношу обручальное кольцо! До сих пор не могу налюбоваться на золотой символ своего счастья. И на кольцо с розовым бриллиантом, подарок моего любимого на нашу свадьбу. Чистый сверкающий камень окаймляют лепесточки из платины. Такой цветочек. Андрей часто называет меня своим цветочком. И ещё лапочкой, и ещё солнышком, и ещё своей дорогой… У него много слов для меня…

Нашей дочке на ночь папа рассказывает сказки. Очень часто это сказка про прекрасную принцессу, которая превратила каменное сердце одного заколдованного принца в горячий огонь, которым принц согрел свою принцессу. Потому что принцессе было холодно без своего принца…

«Моя маленькая, моя принцесса»… Это тоже я… Наши дни пролетают сверкающим вихрем. А наши ночи… Как хорошо, что мы живём в доме, при строительстве которого не экономили… В нашем доме толстые стены, а перекрытия, как говорит Андрей, сделаны так, как положено, в полном соответствии с ГОСТом. Так что, мне не приходится краснеть перед соседями при случайных встречах по утрам… Не могу представить, что бы я делала, живи мы в хрущёвке. Ой.

Честно говоря, каждый вечер я даю себе слово, что не буду кричать, так, что у самой закладывает уши, что не буду царапать спину Андрея. Но первый же его поцелуй вышибает все мои благие намерения напрочь. Я забываю мгновенно всё и обо всём. Есть только он, Андрей. И я. И наши тела, сплетённые тесно. Ничто другое не имеет никакого значения.

Потом, на следующий день, когда я прилежно пишу лекции в универе, я без конца вспоминаю нашу ночь и любуюсь её волшебным отражением в розовом бриллианте моего кольца…

Я смотрю поверх голов девчонок и редких ребят моего нового курса... Если честно, мне их не то, чтобы жаль, нет. Но кто знает, как сложится их судьба. А я… Вселенная оказалась ко мне не просто милостива. Вселенная оказалась ко мне безмерно щедра…

Андрей

– Красный шарик, доченька, попробуй перегнать вот сюда… Да… Молодец. Умница ты наша… – улыбаюсь я доченьке. В ответ Алёнка довольно смеётся и требовательно тянет меня за волосы. Это означает, что пришла пора покататься на папе.

Алёнка ещё толком не говорит, но мы с ней прекрасно понимаем друг друга. Мы с дочкой одна команда. Начиная с первой секунды нашей встречи…

Признаться честно, до этой самой секунды, что разделила мою жизнь на «до» и «после», когда я застыл, как громом поражённый, при виде Алёнки, ребёнок Марианны был для меня чем-то абстрактным.

Да, я знал, что у моей девочки есть ребёнок. Да, я понимал, что мне придётся принять этого ребёнка и даже быть для него кем-то вроде отца. Вернее, для неё. У Марианны ведь дочка.

Но, тем не менее, об этом ребёнке я думал меньше всего. Единственное, что интересовало меня в связи с этим ребёнком, так это с кем была Марианна после меня… Кто это, чёрт возьми…

Не говоря уже о том, что до момента, когда скрипучее колесо судьбы привело меня на ту самую вечернюю дорогу, дорогу ужаса для моей девочки, о таком шаге, как женитьба, я не думал от слова совсем. Да, я хотел её, до сумасшествия. Хотел вернуть ту, прежнюю Марианну. Хотел видеть её в своей постели, такую же нежную и податливую как тогда, давно.

Хотел вытащить её из этого кокона долбаного безразличия, в который она спряталась от меня. И да, мне было всё интереснее потихоньку вытаскивать её оттуда, этого испуганного воробышка, который так боялся своей реакции на меня… И злился на эту реакцию… И боролся изо всех своих силёнок с этой самой реакцией, думая, что я не вижу этого. Думая, что я идиот? А, Марианна? Но женитьба… При чём тут женитьба?

А потом наступил тот вечер…

Тот ужас, который я испытал, увидев нависшую над ней тускло поблёскивающую сталь в руке пьяного отморозка, не сравним ни с чем. Над ней, моей Марианной, такой маленькой и худенькой, но такой отважной, боровшейся за свою жизнь до последнего.

Я успел в последнюю долю секунды. Марианна не знает об этом. Я сказал ей тогда, что она скорее всего убежала бы и без меня. Но это, конечно, не так…

Именно тогда, в том тёмном лесу, на традиционно для этих мест неосвещённой дороге, до моей тупой башки вдруг дошло наконец, что дороже этой маленькой испуганной птички для меня нет никого.

И что я оскорбляю её своими попытками затащить к себе в постель. И что я могу сломать её, сделав всего лишь своей любовницей. Сломать намного вернее, нежели занесённая над ней финка её несостоявшегося убийцы…

До конца жизни будет стоять перед моими глазами грозная финка, почти касающаяся её нежной шеи. И татуировка криминального толка на руке, привычно сжимающей эту финку. Нож, как сказала Марианна. Она бы ещё назвала эту финку ножиком. Я уверил её потом, конечно, что дяди Жориным ножом не зарежешь и курицу…

И отшвырнул ногой эту финку в кусты, увидев свет приближающихся фар. Ведь дядя Жора хотел всего лишь ограбить. Польстился на смартфон по пьяной лавочке. Только и всего. А то, что упал, так дорога с выбоинами, тут трудно не упасть в темноте, да ещё и будучи под парами дешёвой водяры. А то, что именно моя рука свернула милейшему алканавту шею… Этого никто не видел, даже я сам…