Тревожные люди - Фредрик Бакман

Дочери проснулись и позавтракали вместе с мамой, которая делала вид, что все в порядке. Она отправила их в школу и поехала обратно. Остановившись на середине моста, она сжала замок что было сил.

Она не стала ругаться с бывшим мужем из-за их общей квартиры, с бывшей начальницей – из-за работы, с адвокатом – из-за детей, она решила не создавать проблем. Ради детей. Она сделала все, что могла, чтобы их не коснулись невзгоды взрослого мира. Разумеется, это не основание, чтобы грабить банк. Это не аргумент. Но знаете, на ее месте вам в голову тоже могла прийти по-настоящему плохая идея. Возможно, вы заслужили второй шанс. Возможно, вы не одиноки.

Утром за день до Нового года женщина вышла из дома с пистолетом. И вечером того же дня вернулась обратно – через несколько часов после того, как разыгралась драма с заложниками, о которой будут вспоминать в городе долгие годы спустя. Она забрала девочек и спросила:

– Как вы провели время у папы?

– Отлично, мам! А у тебя как дела? – спросила младшая дочь.

Улыбнувшись, мама подумала и пожала плечами:

– Да так… ничего особенного. Все как обычно.

Когда они проходили по мосту, она ласково положила руку на плечо старшей дочери и шепнула ей на ухо:

– Ты моя принцесса и мой воин, можно быть и тем и другим одновременно. Пообещай мне, что всегда будешь это помнить? Я знаю, что не всегда была хорошей мамой, но наш с папой развод – это не твоя… никогда не думай, будто это твоя…

Старшая дочь кивнула и смахнула слезы. Младшая крикнула им, чтобы поторопились, и они побежали ее догонять. Мама вытерла щеки и спросила, хотят ли они на ужин пиццу, а младшая закричала: «На бал кони ходят?»

Той ночью, прежде чем уснуть в мамином новом доме у доброй и странной старушки по имени Эстель, старшая дочь взяла маму за руку и прошептала: «Ты замечательная мама. Не беспокойся. Все будет хорошо».

Наконец это случилось: между двумя королевствами установился мир. Все волшебные удивительные выдуманные существа спали крепким сном. Мартышки, лягушки, лоси, старушки – все.

Пришел Новый год – на него всегда возлагают неоправданно большие надежды, которые окупаются разве что у продавцов календарей. В действительности один день сменяет другой, только и всего. Зима заняла собой весь город, как родственник с завышенной самооценкой; дом напротив банка с понижением температуры поменял цвет. Дом как дом, ничего особенного, серый, покрытый белым снегом, жить в нем не так уж и здорово, но перекантоваться можно. Через несколько лет кто-то из местных покажет на него приезжему из большого города со словами: «Там однажды захватили заложников». Приезжий прищурится и фыркнет: «Там? Ага, точно!» Любому понятно, что для маленького городка это большое событие.

Через несколько дней после Нового года из подъезда вышла женщина с двумя девочками. Только что кто-то из них пошутил, и все трое смеялись так, что сопли разлетались сквозь метель. Они подошли к помойке и выкинули картонки из-под пиццы. Затем женщина подняла взгляд и остановилась как вкопанная. Одна из дочерей вскарабкалась на нее, другая скакала перед ними.

Темнело. Январская чернота проступала на небе, валил снег, но женщина все равно разглядела полицейскую машину на другом конце улицы. В ней сидели старый и молодой полицейские. Она подумала: «Только не при девочках». Все продолжалось считаные секунды, но за это время она успела прожить две жизни. Их жизни.

Полицейская машина медленно приближалась.

Поравнялась с ними.

Поехала дальше, мигнула, свернула направо и скрылась за поворотом.

– Если ты хочешь ее задержать, я все пойму, – тихо сказал Джим на пассажирском сиденье. Он боялся, что сын передумает.

– Нет, я просто хотел на нее посмотреть, так что теперь нас двое, – ответил сидевший за рулем сын.

– В каком смысле двое?

– Мы оба позволили ей уйти.

Больше отец и сын о ней не говорили. Джим спас грабителя и обманул сына, а Джек, возможно, никогда до конца ему этого не простит, но это не мешало им вдвоем двигаться дальше.

Они молча ехали по городу, пока отец наконец не сказал:

– Я знаю, что тебе предлагали работу в Стокгольме.

Джек удивленно повернулся к нему:

– Откуда?

– Я не дурак. Во всяком случае, не беспросветный. Бывают и у меня проблески разума.

Джек смущенно улыбнулся:

– Знаю, пап.

– Надо было соглашаться.

Джек молча моргал в поисках ответа.

– Переехать в Стокгольм? Да ты знаешь, какая там дорогая жизнь?

Джим мрачно постучал по торпеде.

– Не оставайся здесь ради меня, сынок.

– А я здесь и не ради тебя, – соврал Джек.

Будь тут его мама, она бы сказала: «Знаешь что, дорогой? Чтобы остаться здесь, есть поводы и похуже».

– Наша смена закончилась, – сказал Джим.

– Хочешь кофе? – предложил Джек.

– Сейчас? – зевнул отец. – Уже поздно.

– Давай остановимся и возьмем кофе, – настаивал Джек.

– С чего вдруг?

– Заберем у участка мою машину и немного проедемся.

– Куда?

Джек ответил самым небрежным тоном, каким только сумел:

– К сестре.

Взгляд Джима оторвался от сына и заскользил по дороге.

– Что? Сейчас?

– Да.

– Почему именно сейчас?

– У нее скоро день рождения. У тебя скоро день рождения. Через одиннадцать месяцев Рождество. Какая разница почему! Я просто подумал: вдруг она захочет вернуться домой.

Джим сердито смотрел вперед, не отрывая глаз от разделительной полосы, пытаясь овладеть голосом.

– Туда ведь ехать не меньше суток.

Джек закатил глаза:

– Черт возьми, пап. Я же говорю: давай остановимся, купим кофе.

Так они и сделали. Они будут ехать всю ночь и весь день. Постучат в ее дверь. Может, она отправится с ними домой, может, нет. Возможно, она уже готова к изменениям и видит разницу между падением и полетом, а может, и нет. Такие вещи нам неподвластны – как любовь. Наверное, это правда: до определенного возраста ребенок любит отца и мать безрассудно и безусловно, только за то, что они – его родители. Родители, братья и сестры будут любить тебя всю оставшуюся жизнь – по той же причине.

Так в чем же правда? Нет никакой правды. Мы знаем о Вселенной только то, что она безгранична; мы знаем о Боге только то, что ничего не знаем. Единственное, что мама-пастор требовала от своей семьи: делать все, что от них зависит. Посадить яблоню, даже если знаешь, что завтра настанет конец света.