Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - Уилл Сторр

следует играть, не признавая границ классов, рас, пола или сексуальной идентичности. От борьбы за эту возможность до сих пор зависит повседневная жизнь миллионов, их истории о несправедливости часто доминируют в современных сетях сплетен – традиционных и социальных медиа. Среди этой борьбы, наполненной тревогой и гневом, очень просто утратить понимание, до какой степени изменились наши базовые понятия о справедливости. Философ эпохи Просвещения Дэвид Юм критиковал рабство, но тем не менее написал в 1754 году: «Я склонен считать, что негры и вообще другие расы (ведь существует четыре или пять различных рас) по природе ниже белых». В 1879 году один из пионеров социальной психологии Гюстав Лебон писал: «Мозг огромного количества женщин гораздо ближе по размерам к мозгу горилл, чем к мозгу мужчин <…> Несомненно, есть несколько выдающихся женщин, значительно превосходящих среднего мужчину. Но это так же за пределами нормы, как рождение какого-нибудь чудовища, например гориллы с двумя головами».

Сегодня такие взгляды не просто возмутительны – они табуированы. Даже реакционеры, которые их придерживаются, понимают: публично озвучить такие убеждения на Западе означает нарушить сакральные правила, а следовательно, они рискуют потерять работу, подвергнуться наказанию, публичному унижению и, возможно, даже физическому нападению. Но совсем недавно такие глубоко шовинистические концепции были общепринятыми, и с ними соглашались многие мировые умы. Стараясь объяснить игру жизни, мозг рассказывает упрощенную, часто удобную историю о том, почему все устроено именно так, а не иначе. Такие интеллектуалы, как Юм и Лебон, жили в мире, где существовал надежный рейтинг полов и рас. Они сплетали иллюзию о том, как добиться статуса, вокруг существующей иерархии, которая предполагала превосходство белого человека. Они не могли знать, как знаем сегодня мы, что западноевропейская культура была не результатом врожденного превосходства или даже сознательного планирования, а просто удачей, счастливым совпадением и стечением обстоятельств; они еще не успели осознать, что повсеместное угнетение женщин является не единственно возможной моделью мироустройства, а огромной исторической несправедливостью.

Но изменение правил, из-за которого возникла культура западной игры успеха, быстро трансформировало то, как мы воспринимаем друг друга и принцип честной игры. К концу XVIII столетия на Западе обрела популярность дискуссия о «правах человека», а частота упоминаний в печатных изданиях слова «права» возросла за 1780-е и 1790-е в четыре раза. Тот же период ознаменовался серией правовых реформ, которые доказывают, что вера в ценность отдельной личности росла. Постепенно выходили из обихода пытки, с 1754 по 1788 год их вовсе отменили некоторые европейские государства, в том числе Пруссия, Швеция, Богемия и Франция, а американский физиолог Бенджамин Раш писал в 1787 году, что даже у преступников «есть души и тела, состоящие из тех же веществ, что и у наших друзей». Публичные казни в Великобритании когда-то собирали огромные кричащие толпы; очевидцы, присутствовавшие в Лондоне при повешениях, говорили о «самых потрясающих сценах пьянства и дебоширства» и «беспощадном разгуле <…> криках, смехе, забрасывании друг друга снежками». В 1868 году Парламент запретил публичные казни. Всего лишь восьмьюдесятью годами ранее было запрещено сжигать женщин у позорного столба.

По мнению историка профессора Линн Хант, причиной такого сдвига сознания стали глубокие изменения в том, как мы видели каждого отдельного игрока: «Поскольку боль, да и само тело принадлежали теперь только отдельному человеку, а не сообществу, человека больше нельзя было приносить в жертву ни во благо общества, ни во имя веры». Жестокие практики, такие как пытки и публичные казни, начали исчезать, потому что «распалась традиционная концепция боли и личности и на смену ей постепенно пришла новая, согласно которой люди владели своими телами, имели право на самостоятельность и телесную неприкосновенность и признавали право других людей на те же страсти, чувства и симпатии, что испытывали сами».

Принцип равноправия распространялся на женщин, на религиозные и расовые меньшинства. Рабство, существовавшее в мире со времен первых цивилизаций, наконец стало исчезать. В 1804 году Дания запретила участие в торговле рабами, в 1807 году за прекращение участия в работорговле проголосовала Великобритания, и в 1834 году рабовладение было запрещено в большинстве колоний. Конгресс США принял 13-ю поправку, запрещавшую рабство, 6 декабря 1865 года. В 1918 году английским Актом о народном представительстве было предоставлено избирательное право не владеющим собственностью мужчинам и некоторым зажиточным женщинам. Акт был принят большинством в 385 голосов против 55. Десять лет спустя женщинам были предоставлены равные избирательные права. В США всеобщее избирательное право победило в 1920 году (Швейцария ждала этого аж до 1971-го). Смертная казнь, когда-то общее место для всего человечества, все чаще объявлялась вне закона. В XVII веке жителей американского городка Нью-Хейвен могли приговорить к смерти за мастурбацию, до 1834 года в Великобритании все еще вешали убийц. К 2020 году больше половины государств в мире официально отменили смертную казнь. Не так давно принцип равенства стал распространяться на сексуальные меньшинства. На момент написания этой книги в 28 странах легализованы однополые браки. Почти все они – страны западной культуры.

Но процесс все еще продолжается. Внимание к профессиональным качествам, а не к кастовым идентификаторам, таким как раса, пол и сексуальная идентичность, – достижение недавнего прошлого. Миллиарды людей все еще играют в прежние игры, извлекая значительное количество статуса из цвета своей кожи, места рождения или наличия в их кариотипе хромосом XX или XY. Это игра добродетели. Она обращена внутрь и сосредоточена на защите себе подобных: честь, долг и вопросы нравственности в ней считаются важнее умений, таланта или знания. К сожалению, человеческий мозг не является компьютером в буквальном смысле. Мы не можем запрограммировать каждого, установив новую операционную систему и приказав принимать игроков любого гендера, расы и сексуальной идентичности, отбросив предрассудки. Как мы уже выяснили, в нас все еще действует исходный код, заставляющий при выборе тех, с кем мы будем играть, использовать в качестве подсказки сходство с нами. Нас тянет к своим.

Исследовательская литература, посвященная вопросам расовой несправедливости, полна вопиющих тому свидетельств. Целью одного крупного исследования более чем 200 тысяч заявлений о приеме на работу из девяти западных стран было понять, как цвет кожи влиял на выбор претендента. Были обнаружены признаки «повсеместной дискриминации при приеме на работу представителей всех небелых групп населения» в каждой стране. Самые большие проблемы были зафиксированы во Франции и Швеции: в этих странах представителям меньшинств приходилось посылать на 70–94 % больше заявок, чем белым, чтобы получить такое же количество обратных звонков. Великобритания с показателем 55 % была третьей в этом списке.

Но были и обнадеживающие проблески. США, известные своими проблемами с расизмом, оказались