(не) просто сосед - Стася Андриевская

— Алло, Полина Александровна? Вы ещё здесь?

— Да, да, Игорь, я вас слушаю!

— Дмитрия Кистяева очень заинтересовала ваша история, и он поручил мне уговорить вас стать главным героем одного из ближайших выпусков программы. Вы как? Согласны?

— Я… — Полина растерялась. Согласна ли она? Уговорить её? Да о чём речь вообще! — А вы уже обсуждали это с Артуром Соловьёвым?

Хотя, какой, к чёрту, Соловьёв — тогда бы он сам известил её!

— Нет, причём здесь он? У Кистяева своя команда по поиску интересных историй для эфира. Ваша ему очень и очень понравилась, и теперь у вас есть шанс быть услышанной всей страной. Мы сделаем всё возможное, для того, чтобы вас узнавали на улицах, — он легко и свободно рассмеялся. Он вообще говорил просто и дружелюбно и этим располагал к себе. — Надеюсь, я вас убедил?

— Игорь, понимаете, я работаю с Соловьёвым и… — сбивчиво замямлила Полина. — В смысле да, вы меня убедили на тысячу процентов! Честное слово! Я очень хотела бы попасть к вам в эфир, но я… Пожалуйста, дайте мне возможность связаться с Соловьёвым? Я просто не могу дать вам согласие без его ведома, понимаете?

— Ну-у-у, — слегка разочарованно протянул Игорь, — Полина Александровна, Соловьёв, конечно, не последний человек в тусовке шоубиза, но и далеко не первый. И если уж сравнивать его авторитет с авторитетом Кистяева, то любой знающий человек подтвердит, что борьба неравная. У Дмитрия гораздо больше возможностей в плане реального продвижения, просто потому, что в его власти запустить целый цикл передач по вашей теме. Второй канал, Полина Александровна! Прайм-тайм!

— Я всё понимаю, но договорённости…

— А что будет, если он вам не разрешит? Откажетесь? Нет, я, конечно, не настаиваю, но мне кажется это сомнительное решение в вашей ситуации. Такого предложения может больше не поступить, даже, скорее всего, и не поступит. Шереметьев, если вы вдруг рассчитываете на «Дайте сказать!», расписан на год вперёд, это я точно говорю, а все остальные каналы едва ли дадут вам что-то хотя бы приблизительно сопоставимое с нами. Да и мы можем воткнуть вас в график можно сказать случайно, и только благодаря тому, что у нас прямой эфир, а не запись. Поэтому решайте, конечно, сами, но…

Полина остановилась и, набрав полную грудь воздуха… согласилась. Вызванивать Артурчика или даже Макса, чтобы уже он вызвонил Соловьёва — это терять время. Это уже пройденный этап, который уже закончился однажды обломом, и это действительно шанс, который может больше не выпасть.

Когда сообщила о своём решении Максу, он немного замешкался в трубку, но осуждать или отговаривать не стал. Олег же вообще одобрил, сказал, что вот теперь-то её дела должны пойти!

На следующей неделе, за два дня до вылета в Москву, в город наконец-то переехала бабушка. Поселили её в зале, на диване, сама же Полина перебралась к Маруське в спальню. Всё это время, начиная со звонка Игоря, Полина каждый день ломала голову — сказать бабушке или нет? Нет, оно-то понятно, что обязательно сказать, но когда? Если перед отъездом, то это значит, получить головную боль её отговорок и причитаний вкупе с гипертоническим кризом, которые даже в магазин за хлебушком не дадут нормально отлучиться, не то, что в Москву. А сказать после — значит соврать о настоящей причине своего отъезда и усугубить предстоящий разговор ложью… Но это всё равно лучше, чем не поехать вообще. Решиться было тяжело, терзала вина, но Полина сказала себе — Надо! — и, придумав курсы повышения квалификации, поехала.

Затемнённая студия, свет бьёт в глаза, предельно чётко освещая Полину, но мешая ей самой видеть лица «экспертов» напротив. А ещё эта маска, в которой ужасно душно и прорези для глаз слишком узкие, сжирают почти половину окружающей обстановки. И этот ужасный тембр изменённого голоса, который заставляет вздрагивать каждый раз, когда Полина начинает говорить… И какой-то датчик-прищепка на пальце…

Уже в первые минуты, едва только начался прямой эфир, Полине больше всего хотелось вскочить и сбежать. Спрятаться на веки вечные в какой-нибудь глуши и сделать вид, что никогда ничего не было, отказаться от всех своих стараний и надежд. И у неё, согласно договору об участии, было право сказать «Стоп» и всё тут же закончилось бы… Но она упрямо сидела в неудобном кресле, как на лобном месте, и, судорожно сцепив руки, сначала рассказывала свою историю, согласно тому же договору об участии умалчивая имена и любые факты, которые могут выдать реальных действующих лиц, и отвечала на юркие вопросы Кистяева. А он затрагивал такие неожиданные темы, что Полина терялась, но времени думать или просчитывать наперёд к чему приведёт ответ, не было, да ещё и гулко, на всю студию отстукивал её предательски учащающийся пульс датчик на пальце…

Душно, во рту сохнет, кажется, что студия — вся эта толпа, которую отрезают от Полины ослепляющие лучи софитов, и которая дружно, словно по указке, начинает то аплодировать, то наоборот, разочарованно мычать — на самом деле ходит вокруг Полины кругами, как бездумные упыри, ведомые грозным Вием, и ждут малейшей оплошности, чтобы кинуться на Полину и растерзать… Так хочется сорвать маску, вдохнуть свободно и убедиться, что на самом деле рядом никого нет, но нельзя. По правилам не положено.

Потом вопросы задавали приглашённые эксперты: специалист какой-то уникальной методики психотерапии, юрист по уголовным делам, председатель какой-то общественной организации, представитель органов опеки, и ещё кто-то, и ещё… Как их всех запомнишь, если реальность врывается обрывками через узкие глазницы маски, и от волнения половина происходящего просто растворяется и исчезает, не успев дойти до мозга?

Один раз пульс зашкалило так сильно, что штатный врач потребовал приостановить опрос гостьи и прямо в прямом эфире оказывал Полине помощь — мерял давление, делал внутривенную инъекцию и, предварительно развернув Полинино кресло спиной к студии, предлагал ей выпить воды с какими-то каплями. Давал подышать без маски.

Потом шоу продолжалось. Ведущий постоянно напоминал, что «Маска» в любой момент может сказать «Стоп» и тогда всё прекратится, но тут же добавлял, что, правда, тогда она уйдёт ни с чем, и все её страдания и старания окажутся напрасными, в то время как:

— …Мы ведь ещё не знаем, что скажет нам следующий эксперт нашей программы, и захочет ли гость из тайной комнаты, который приехал на эту передачу специально, чтобы решить проблему Маски, выйти в студию. Поверит ли он в то, что что-то возможно изменить? Захочет ли он помогать?…

Толпа то аплодировала, то разочарованно мычала, эксперты задавали вопросы в лоб, а ведущий начал вдруг выводить контекст передачи к тому, что Маска либо очень смелая, либо не очень умная женщина… За неё тут же вступился психолог, прочитав целую лекцию о созависимостях. И только Полине стало казаться, что вот сейчас он объяснит всем этим людям, что на самом деле происходит в её душе, как он вдруг подвёл к тому, что Маска, на самом-то деле, является жертвой не погибшего мужа, а его убийцы, который сумел внушить ей симпатию.