И оживут слова - Наталья Способина

мне нравится их аромат. Интересно, откуда они и почему так отличаются от остальных?

Добронега во дворе прикрикнула на Серого, и я решила поторопиться: мне сегодня только всеобщего недовольства не хватало. Дверь в гардеробную скрипнула, и я обернулась, собираясь сказать, что уже иду, про себя удивившись – ни Добронега, ни Радим, ни даже Злата сюда не заходили, – да так и поперхнулась фразой, потому что в комнату быстро скользнул Альгидрас и выдал скороговоркой:

– Радиму расскажешь правду про вчерашнее. Вернее, что было после того, как ты ко мне пришла. До того, скажешь, собиралась к Миролюбу, да заблудилась в темноте. На Веленин дом чудом наткнулась.

Он говорил это все с таким жутким акцентом, что я едва разобрала.

– Что случилось?

– Хорошо бы еще Миролюб подтвердил: мол, уславливались, – нахмурившись, пробормотал Альгидрас.

– А почему нужно рассказы…

– Я рассказал Радиму, что был здесь, – ответил он, посмотрев мне в глаза.

– Рассказал? – в панике воскликнула я. – Ты в своем уме?

– Мне пришлось.

– Или объясни, почему пришлось, или сам выкручивайся, – отчеканила я. – Мне надоели бесконечные недомолвки.

Альгидрас прищурился, что-то прикидывая, а я вдруг почувствовала, как закипевшая было злость улетучилась без следа. Он был бледным до синевы, при этом глаза его лихорадочно блестели. Когда он спал в последний раз? В эту минуту мне подумалось, что девятнадцать – это жутко мало, мальчишка явно заболел, и, похоже, никого здесь это особо не волнует. Шагнув вперед, я коснулась ладонью его лба. Альгидрас, нахмурившись, отдернулся от моей руки, потом глубоко вздохнул и с шумом выпустил воздух, отступая к двери. Он явно растерял запал, с которым ворвался в гардеробную, и сейчас настороженно пятился назад, нашаривая позади себя дверную ручку.

Почему он так нервничает? Съем я его тут, что ли! Вот так уйдет сейчас, и где его потом искать?.. Я не могла поверить, что всерьез вчера его боялась. В эту минуту он вызывал во мне острое сочувствие и неожиданное желание опекать.

– Я скажу Радиму, что шла к Миролюбу, – быстро произнесла я, с трудом представляя, как это сделаю. Альгидрас замер у двери, и я приободрилась. – И попробую попросить Миролюба это подтвердить. Хотя я не знаю, какие у них со Всемилой были отношения и согласится ли он на такой обман.

На лице Альгидраса проскользнувшее было облегчение сменилось напряженностью.

– Что? – не поняла я, заподозрив неладное. – Ты что-нибудь знаешь об отношениях Всемилы с Миролюбом?

Альгидрас отвел взгляд, демонстративно оглядел комнату, преувеличенно заинтересовавшись фиалом с духами, и только потом снова посмотрел на меня:

– Нет, об отношениях Всемилы и княжича я не знаю ни-че-го. Не моего ума дело, – ровным голосом произнес он. – Но вот вы с ним, гляжу, поладили, так что уверен: он тебе ни в чем не откажет.

На лице Альгидраса появилась улыбка, от которой мне захотелось сказать ему какую-нибудь гадость. Как он смеет меня обвинять?! Разве я виновата в том, что Всемила была просватана? Сам вчера говорил, что я должна вести себя, как она, ничего не меняя в этом мире, а сегодня разбрасывается похабными намеками! Или он всерьез считает, что я наслаждалась вчерашним вечером?! Я почувствовала, что завожусь.

– Да, мы с ним поладили, – с улыбкой ответила я, ненавидя в эту минуту себя, Миролюба, а больше всего Альгидраса. – А ты чего ожидал? Я должна была отбиваться? Звать на помощь? Орать «отвянь, я тебя в первый раз вижу»?

Альгидрас открыл было рот, но передумал и лишь раздраженно тряхнул головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Глубоко вздохнув, я мысленно сосчитала до десяти, понимая, что злостью здесь не поможешь. Мне ведь нужна его помощь.

Он снова принялся шарить по двери в поисках ручки, глядя при этом куда угодно, только не на меня. Мне же вдруг показалось жизненно важным дать ему понять, что я совершенно не так плоха, как он себе навоображал.

– Услышь меня! Миролюб меня поцеловал, – стараясь не раздражаться, произнесла я. – Что я, по-твоему, должна была сделать?

Альгидрас наконец посмотрел на меня, и его лицо застыло, а потом на нем появилась приторно-вежливая улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла, сменившись безразличием. Даже взгляд стал совершенно пустым. За время пребывания в Свири я успела привыкнуть к тому, что все здесь довольно ясно и четко проявляли свои эмоции. И только проклятый хванец разом словно закрывался на все замки. Я ожидала, что он развернется и молча уйдет, но он меня снова удивил.

– Мужчины целуют только тех женщин, которые позволяют себя целовать, – в его голосе появились неприятные нотки. – Или я не так понял и он брал силой?

Настала моя очередь в смятении отводить взгляд. Да, он тысячу раз прав. Я действительно позволила Миролюбу себя поцеловать. Более того, я ответила на поцелуй, потому что отчасти винила себя в случившемся с ним и мне было стыдно за то, что додумалась сказать Миролюбу Всемила… Но ведь этот мальчишка не поймет! Он же только посмеется над моей глупостью или решит, что я вру. Ему же проще думать, что я готова броситься на шею первому встречному. И я еще вчера с чего-то решила, что он способен понять, способен на сострадание?!

– Нет, не силой. И знаешь, мне даже понравилось, – вскинув голову, я улыбнулась, наблюдая, как в глазах напротив вновь плещутся непонятные мне эмоции. Что ж, играть, так до конца. – Миролюб – очень интересный мужчина. Так что в следующий раз, будь добр, не вываливайся из окон нам на головы. Ты там был несколько не к месту.

Сказав все это, я вдруг поняла, что не испытываю никакого удовлетворения. Альгидрас посмотрел в сторону, шумно выдохнув, на миг сморщил нос, набрал в грудь воздуха, и мы заговорили одновременно.

– Почему мы опять ссоримся на пустом месте? – устало спросила я.

Ведь, несмотря ни на что, я не хотела ссор. На самом деле я хотела узнать, почему он так измотан и что случилось ночью.

Альгидрас же выдал:

– А ты уж, будь добра, не осчастливь княжича наследником до свадебного обряда. Неловко может выйти.

Я еще не успела подумать, что делаю, а моя ладонь уже со звоном влепилась в скулу Альгидраса. То ли он действительно был слишком плох в ближнем бою, как сказал кто-то из воинов, то ли не стал уворачиваться намеренно. Я в ужасе посмотрела на свою ладонь, затем на розовое пятно, проступившее на бледной коже, и поняла, что впервые ударила человека. Я не знала, что должна чувствовать. Раскаяние? Удовлетворение? Я уже ничего не понимала в его присутствии. Как мы вообще зашли в такие дебри? У меня же столько вопросов по делу, а мы почему-то обсуждаем мой поцелуй с Миролюбом.

Прижав ладони к вискам, я постаралась успокоиться. Правая рука горела от удара, левое запястье – от начавшей подживать раны. Как изменилась моя жизнь за последние недели!

– Я говорил: мы не должны быть одни, – подал голос Альгидрас.

Я сильнее прижала ладони к вискам, гадая, отчего меня так крутит в его присутствии? Отчего сердце колотится так, будто готово проломить ребра? Это из-за его непонятных мне способностей?

– Ты не должна была очутиться здесь, но так вышло, – голос Альгидраса звучал ровно, точно не было неприятной сцены минуту назад.

«Бесчувственный чурбан», – вяло подумала я. Сил на то, чтобы разозлиться по-настоящему, уже не было. Я не удивилась бы, если бы узнала, что он нарочно спровоцировал эту ситуацию, чтобы доказать свою блестящую теорию о невозможности нашего сосуществования в одном пространстве. Параноик чертов!

– Нам нужно просто поменьше сходиться… во времени.

Он стоял прямо передо мной. Бледный, измотанный донельзя. Но отчего-то в нем чувствовались сила и непреклонная уверенность. И мне стало понятно, почему упрямый и горячий нравом Радим следует за ним, как на поводу. Казалось, Альгидрасу невозможно сопротивляться, потому что чувствуешь: он прав. Я вдруг четко осознала, что мне это не нравится. Я не хотела слепо подчиняться. Меня и так забросило сюда, словно куклу; так что мне теперь, покорно выполнять все, что скажут?

Альгидрас улыбнулся одним уголком губ, приняв мое молчание за согласие с его доводами.