"Попаданец" в НКВД. Горячий июнь 1941-го - Виктор Побережных

Он поднялся, достал из сейфа папку и сел напротив меня за приставную часть стола.

— Я внимательно изучил информацию, полученную от вас и от Максимова. При этом возникла пара вопросов. Нет. Я не думаю, что вы сможете на них ответить, но в вашей работе в составе комиссии, возможно, это сможет помочь. Возможно, что непосредственно на месте работы что-то сможет вас натолкнуть на дополнительную информацию. И Максимов, и вы упоминали одни и те же документы по Катынскому делу. Скажите, вас не насторожило, что в вашем варианте документа в назначенный состав тройки включены товарищи, наиболее близкие к товарищу Берия? Второй момент. Как действующий сотрудник госбезопасности, вы знаете, что тройки отменены с 17 ноября 1938 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) №П65/116. Как вы считаете, товарищ Сталин пошел бы на прямое нарушение закона?

Посмотрев на мое ошарашенное лицо, он понимающе усмехнулся:

— Что ж, вижу, что вы все понимаете. Ладно, Андрей Алексеевич, идите. Как только начнется работа комиссии, мы с вами встретимся.

Малость обалдевший, я шел к Мартынову и прокручивал в голове разговор с Владзимерским. Во что я влез? Вернее, во что меня суют? И до этого я был опутан подписками и запретами, а теперь?

Мартынов был у себя. Выслушав меня, он вздохнул и поднял трубку телефона:

— Всеволод Николаевич? Это Мартынов беспокоит. Разрешите к вам зайти? Да-да, со Стасовым. — Алесандр Николаевич усмехнулся: — Сидит передо мной с дикими глазами. Вы были правы, Лев Емельянович любого до истерики доведет самим фактом беседы. Хорошо, через пять минут будем у вас.

Положив трубку, Мартынов вздохнул:

— Пошли, Андрей. Нас ждут.

Меркулов выглядел очень уставшим. Осунувшееся лицо, воспаленные глаза. Но нас встретил радушно, улыбаясь. Выслушав меня, он несколько минут помолчал, полуприкрыв глаза и поглаживая ладонью правой руки стол:

— А что вас так напрягло в этом разговоре, Андрей Алексеевич? Ничего особого Владзимерский вам не сказал. А не использовать вас тем или иным способом в расследовании Катынского дела было бы неправильно. То, что упоминавшийся вами документ — фальшивка, вы еще в своем времени подозревали. Судя по всему, вы просто морально вымотались за прошедшие месяцы. Но ничего страшного. А работа вам предстоит не особо сложная, но ответственная. Главная ваша задача — отслеживать реакции наших «друзей» из-за океана и… их возможные контакты. Это в общих чертах. А более конкретно…

Меркулов поднял трубку и вызвал какого-то Петренко. Минут через пять в кабинет вошел невысокий полноватый капитан, и начался мой инструктаж…

— Андрей, а ты когда в последний раз в кино ходил?

От неожиданного вопроса Яшки я «завис». Представьте — сидите вы за столом, полностью зарывшись в изучение новых инструкций, готовитесь к работе с иностранными коллегами, и на тебе! Ни с того ни с сего тебя про кино спрашивают. В первый момент я подумал, что кино — это какой-то руководитель, с которым я еще не пообщался по поводу предстоящей работы. Только потом до меня дошло, что под кино он имеет в виду именно кино, и ничего больше. Оторвавшись от бумаг, я наконец-то понял, о чем меня спросили, и задумался. Действительно, а когда я в кино ходил? С Олеськой, кажется, или еще в той, прошлой, жизни? Так и не вспомнив, я раздраженно пожал плечами:

— Не помню я. А что это тебя вдруг заинтересовало?

За последнее время Яша полностью отошел от последствий ранения и превратился почти в того же вредного, болтливого и хитрого Зильбермана, который и стал моим другом. И если уж он спросил меня про кино, значит, этот гад что-то задумал! Только вот что? Да и некогда мне глупостями заниматься! Мне еще кучу бумаг изучить нужно! Так я ему и заявил.

— А вот фиг тебе, товарищ заместитель начальника группы, — Яшка довольно улыбался. — Фиг тебе, а не дальнейшее изучение документации! Пока ты тут сидел, не слыша и не видя ничего вокруг себя, меня вызывал командир и дал важное поручение, почти государственной важности. Он сказал, чтобы я «брал этого балбеса за шкирку и уводил его с работы, а то он стал похож не на сотрудника государственной безопасности, а на его пародию. Бледная кожа, красные глаза — упырь из сказок, а не сотрудник органов»! Вот я и приказываю вам, товарищ старший лейтенант, следовать за мной!

Выслушав Яшу, я посмотрелся в маленькое зеркало. И ничего я не похож на упыря! Ну, немного бледный, ну, покраснели немного глаза! Да я за последнюю неделю столько бумаг разных изучил, столько инструкций вызубрил! И вообще! Мне через три дня американца своего встречать! А я еще не готов!

Несмотря на все мое бурчание и возмущенное трепыхание, Зильберман победил. Правда, только после того, как появился Мартынов и, выслушав мои рассуждения, вставил мне «пистон» за доведение себя почти до нерабочего состояния.

— Или ты хочешь выглядеть перед американцем загнанной лошадью, бросая своим внешним видом тень на органы государственной безопасности? — Мартынов как-то так прищурил глаз, что я почти поверил, что он мне «клеит» статью.

— Товарищ старший майор, Александр Николаевич, вы чего?

— А ничего, Андрей! Просто не фиг, ибо на фиг нужно! Понял? Тогда иди с Яшей. А если не понял, все равно иди. Это приказ! — и улыбаясь, как Чеширский кот, свалил куда-то по коридору. А я, вздохнув, стал собираться под хихиканье «молодняка» и комментарии Зильбермана. Куда денешься, если Мартынов так наезжает. Может, я правда немного увлекся с работой? После разговора у Меркулова и инструктажа я с головой зарылся в выданные мне бумаги. Инструкции были настолько разнообразны, что голова кругом шла. Некоторые были явно написаны ненормальными для еще больших идиотов! Особенно это касалось правил поведения с иностранцами. Можно подумать, что сотрудники органов, которым предстояло общаться с зарубежными специалистами, не советские люди, а представители какого-нибудь тумба-юмбова племени, только что вышедшего из глухих джунглей! Настолько анекдотичны были некоторые распоряжения. Но потом до меня дошло, что для меня, человека из двадцать первого века, это кажется смешным. А для советских людей 40-х… Что они знали о «Бубль-гуме», виски и «горячих собаках»? Да и о многом, многом другом. Вспомнив о хот-доге, мне почему-то жутко захотелось оказаться у ларечка, продающего горячие бутерброды, взять бутылочку холодного пива, присесть на лавочку под деревьями и, глядя на Енисей, слопать парочку хот-догов. Мля! Никогда не любил, а сейчас аж скулы свело от желания и слюной чуть не захлебнулся! Видимо, поэтому, выходя на улицу, предложил:

— Яш, а давай по пивку? Так захотелось…

Зильберман удивленно покосился на меня, подумал пару секунд и утвердительно кивнул. Через час я, довольный и слегка хмельной, шагал за Яшей. Интересно! Что в старой жизни, что в новой, я одинаково хмелел от пива. Пара кружек, и все, достаточно. Причем водки или вина мог выпить приличное количество. А вот с пива хмелел всегда быстро. Благо, что так же быстро и приходил в норму. Размышляя о странностях своего организма и наслаждаясь ощущением легкого опьянения, я не смотрел, куда меня ведет Зильберман. Что-то отвечал на его вопросы, что-то сам спрашивал. Но все это происходило будто не со мной, а с кем-то другим, словно я сам находился где-то совсем в другом месте. Это странное, но довольно приятное состояние прошло, когда вокруг стало темно и я обнаружил, что сижу в переполненном зале кинотеатра, а на экране появился киножурнал, посвященный событиям с фронта. Без особого интереса я посмотрел на колонны пленных немцев, видимо, снятых еще летом, на юге. Все равно правды не покажут. Не расскажут, как мы опять получили по морде и немцы снова рвутся в южном направлении, намазано им там, что ли? Под Ленинградом нормализовалось, но не оттого, что мы там здорово воюем, хотя и это есть, а немцы направление удара поменяли, опять к Москве идут. Откуда у них только силы берутся? Уже столько перемололи их, а меньше не становится и не ослабевают. Вон, Семен Михалыч и Ворошилов навели порядок на Ленинградском направлении. Говорят, что Сталин им «пистоны» вставлял за излишнюю храбрость. Мол, чуть ли не сами атаки отражали. Не верится в это, но говорят так. И ведь не смогли фрицы Ленинград блокировать, хотя старались очень!