Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Нет, сынок, – голос Джонаса звучал спокойно, он надеялся,что злости в нем не слышалось, хотя сам уже начал заводиться. Боги, чтобы надним взяли верх, пусть и временно! – Никому не дозволено угрожать Большимохотникам за гробами. Это твой последний шанс. Или…

Что-то твердое и острое, ну очень похожее на острие ножа,уперлось в рубашку Джонаса, точно промеж лопаток. Он понял, что это и кто стоитза его спиной, понял, что игра проиграна, но никак не мог взять в толк, какимобразом события могли принять столь безумный оборот.

– Револьвер в кобуру, – приказал голос человека, вдавившегоострие ножа ему в спину. Не просто спокойный, а лишенный всяких эмоций. –Быстро, не то нож дойдет до сердца. И довольно разговоров. Наговорились. Илиревольвер в кобуру, или смерть.

В голосе Джонас уловил два момента: юность и искренность. Онубрал револьвер.

– Теперь ты, с черными волосами. Вынь револьвер их уха моегодруга и убери в кобуру. Быстро.

Клей Рейнолдс не заставил просить себя дважды и шумновыдохнул, когда Ален убрал нож и отступил на шаг. Катберт не оглянулся, все также стоял, растянув резинку.

– Теперь ты, у бара, – продолжил Роланд. – Револьвер вкобуру.

Револьвер нашли, отдали Дипейпу, тот сунул его в кобуру,скривившись от боли: задел раненым пальцем ремень. Только после того, как егорука оторвалась от рукоятки, Катберт ослабил натяжение резинки, и металлическийшарик перекочевал к нему в ладонь.

О том, кто послужил причиной переполоха, напрочь забыли вкруговерти последующих событий. Теперь же Шими вскочил и через весь залбросился к Катберту, с мокрыми от слез щеками. Схватил его за руку, несколькораз поцеловал (смачно, с чмоканьем, в другой ситуации кто-то мог бы изасмеяться), на мгновение прижал его руку к щеке. Потом проскочил мимоРейнолдса, толкнул правую дверку и оказался в объятиях сонного, еще непротрезвевшего шерифа. Эвери притащил Шеб. Шерифа феода он нашел в одной изтюремных камер, где тот сладко спал, плотно закусив и крепко выпив наторжественном обеде в Доме-на-Набережной.

– Веселенькая история, не так ли?

Вопрос задал Эвери. Никто не ответил. Впрочем, он и неожидал, что они ответят: кто-кто, а эти молодцы понимали, что в данный моментмолчание – золото.

Маленький кабинет шерифа, примыкающий к тюрьме, не могвместить столько народу: троих мужчин, троих юношей, еще не ставших мужчинами,и одного толстяка шерифа, поэтому Эвери повел всю компанию в городской Залсобраний, в котором в столь поздний час слышалось воркование голубей,гнездящихся под крышей, да тиканье старинных часов, стоящих на сцене.

В этот простой, без изысков, зал горожане и землевладельцыфеода приходили уже сотни лет, чтобы принять важные решения, утвердить илиотклонить законы, иной раз выслать особо несносного человека на запад. И зал,чуть подсвеченный луной, настраивал на серьезный лад. Роланд подумал, что дажеДжонас это почувствовал. И, пожалуй, только в этом зале шериф Херк Эвери могесли не употребить власть, то хотя бы показать, что он ею облечен.

Зал заполняли дубовые скамьи, без обивки на сиденьях илиспинках. Всего шестьдесят, по тридцать с каждой стороны широкого центральногопрохода. Джонас, Дипейп и Рейнолдс сидели на первой скамье слева от прохода.Роланд, Катберт и Ален – справа. Рейнолдс и Дипейп надулись, чувствовалось, чтоим не по себе. Джонас ушел в себя. Команда Уилла Диаборна излучала спокойствие.Роланд одарил Катберта одним взглядом и надеялся, что тот истолкует егоправильно: Одна острота, и я прямо сейчас отрежу тебе язык. Роланд подумал, чтопослание дошло до адресата. Берт убрал своего идиотского «дозорного» – добрыйзнак.

– Веселенькая история, – повторил Эвери, шумно выдохнув иокатив всех волной винного перегара. Сидел он на краю сцены, коротенькие ножкиболтались в воздухе, в его взгляде читалось как недовольство, так и изумление.

Боковая дверь открылась, вошел помощник шерифа Дейв,сменивший белый наряд лакея на более привычные рубашку и штаны цвета хаки. Егомонокль торчал из нагрудного кармана. В одной руке он держал кружку, в другой,как показалось Роланду, кусочки березовой коры.

– Ты все прокипятил, Дэвид? – спросил Эвери. Теперь на еголице читалась тоска.

– Да. – Дважды довел до кипения?

– Да.

– Как она говорила?

– Да, – смиренно ответил Дейв. Протянул шерифу кружку, акогда тот взял ее, бросил в нее кусочки коры.

Эвери поболтал жидкость, посмотрел на нее, оттягиваянеизбежное, потом выпил. Скривился.

– Ну и гадость! Что она туда намешала?

– А что это? – спросил Джонас.

– Лекарство от головной боли. Вернее, от похмелья. От старойведьмы. Той, что живет на Коосе. Знаешь, о ком я? – Эвери многозначительнопосмотрел на Джонаса. Хромоногий прикинулся, что не заметил этого взгляда, ноРоланд решил, что заметил. И что означал этот взгляд? Еще одна загадка.

Дипейп вскинул голову при упоминании Кооса, потом вновьпринялся сосать палец. Рейнолдс, завернувшись в плащ, мрачно смотрел на своиколени.

– Помогает? – осведомился Роланд. – Да, юноша, но залекарство ведьмы приходится платить. Запомни: всегда приходится платить. Вотэто снимает головную боль, которая обязательно появляется, если перепьешьчертова пунша мэра Торина, но зато весь день будешь дристать. И пердеть!.. – Онпомахал рукой перед лицом, показывая, каково будет окружающим, глотнул ещеведьминого зелья, поставил кружку рядом с собой. Лицо его вновь стало важным исуровым, но атмосфера в зале чуть разрядилась, они все это почувствовали. – Такчто нам теперь делать со всей этой историей?

Херк Эвери медленно обвел взглядом всю компанию, отРейнолдса, сидевшего правым с краю, до Алена… «Ричарда Стокуорта», крайнегослева.

– А, парни? С одной стороны у нас люди мэра, с другой…Альянса… шесть человек едва не перебили друг друга, а? И по какому поводу?Из-за придурка и расплескавшейся «верблюжьей мочи». – Он ткнул пальцем сначалав Больших охотников за гробами, потом – в счетоводов Альянса. – Две пороховыебочки и один толстый шериф посередине. – Так кто что думает? Высказывайтесь, нестесняйтесь, вы же не стеснялись к борделе Корал, нечего стесняться и здесь!

Все молчали. Эвери отпил еще глоток, вновь поставил кружку,решительно оглядел всех. И прозвучавшие следом слова не удивили Роланда (чтоеще мог сказать такой человек, как Эвери?), равно как и тон, каким он произнесэти слова: говорил муж, умеющий принимать важные решения, если по воле боговвозникала такая необходимость.