Скульптор твоего тела - Игорь Евгеньевич Журавлёв

— Итак, Олег Игоревич, вы — Скульптор?

Вопрос, наконец, был задан и я не стал отнекиваться:

— Да, я так себя называю.

— Почему?

— Потому что человеческое тело как глина в моих руках, и я леплю из этой глины все, что хочу. Да вы ведь и сами знаете, Матвей Васильевич. Вон, у вас на столе какое дело на меня.

Я кивнул на лежащую перед Игнатовым тоже уже знакомую мне папку, которая с прошлого раза, кажется, стала вдвое толще. Полковник же с интересом разглядывал меня.

— Ну, хорошо, допустим. Вы по телефону обещали рассказать, откуда вы знаете обо мне и откуда у вас мой телефон.

Пока ехали в Контору, у меня было время обдумать варианты ответа на этот вопрос, и я решил, что лучший вариант — это перемешать правду с вымыслом в разумных дозах.

— Два месяца назад или около того, возвращаясь с работы, я увидел автомобиль, припаркованный прямо возле нашей парадной. Двое вышли из машины и вежливо, но твердо пригласили меня прокатиться, засветив перед моими глазами корочки Конторы. Как законопослушный гражданин я подчинился, и мы приехали прямо сюда. Я сидел в этом кабинете напротив вас и точно так же пил чай. После, где-то, часовой беседы вы меня убедили, разложив, так сказать, ситуацию по полочкам. Я согласился сотрудничать, но с условием, что все в моей жизни останется, по крайней мере, внешне, как и было. Вы не хотели соглашаться, но особого выбора у вас не было. Сказали, что меня везде будут сопровождать ваши люди и дали свою визитку с номером телефона. Не помню, куда я дел визитку, но номер забил в телефон. Потом на той же машине меня доставили домой. Вот, собственно, и вся история. И я спокойно жил дальше, полностью уверенный в том, что Контора за мной приглядывает и в обиду не даст. А когда и если я понадоблюсь, меня вызовут. Не буду кривить душой, последнее время мне стало казаться, что обо мне забыли или еще что-то у вас случилось. Время-то, сейчас какое, сами знаете, дел у вас и помимо меня, наверное, выше крыши. А потом меня похитили, и как только появилась возможность, я сразу позвонил вам. И вот я снова здесь. Собственно, вся история. Как я понимаю, у вас и правда, за это время что-то случилось, судя по тому, как вы на меня смотрите.

В кабинете повисла тишина и висела минуты три по моему субъективному ощущению, не меньше. Потом полковник открыл рот и тихо произнес:

— Не могу понять, почему вы рассказываете мне всю эту чушь. Вот, честно, Олег Игоревич, пытаюсь найти в этом какую-то логику, какой-то смысл, но не нахожу. С другой стороны, вы мне позвонили по телефону, номер которого вы знать не могли, назвали меня по имени… Да нет, откуда вы можете меня знать? Откуда у вас мой телефон? История, конечно, бред полный, ничего этого не было, но тогда откуда?

— Хорошо, — пожал плечами я, — тогда придумайте другую историю, в которой кто-то дает мне ваш телефон, объясняет, кто вы такой, рассказывает, что у Конторы есть на меня дело, и вы его ведете. Лично у меня для вас другого объяснения нет.

Я видел, как сильно полковник задумался, даже лоб немного наморщил, пытаясь каким-то образом соединить несоединимое. Возможно даже, что он сейчас прикидывал, кто может быть «кротом» в их Конторе, ну или я просто насмотрелся сериалов. Он смотрел на меня, а я на него. А потом вдруг моя рука потянулась за бумажником, хотя я точно помнил (или мне казалось, что помнил?), как выбросил визитку. Я раскрыл бумажник и уставился на карточку — визитку полковника, преспокойно торчащую из ряда других визиток. Я протянул руку и положил ее на стол перед ним. Ну, а что такого? Подумаешь, визитка, выброшенная ранее, появилась в бумажнике вновь! Разве это самое большое чудо в моей новой жизни? К тому же, оставалось сомнение, что я ее вообще выбрасывал. Наш мозг — орган загадочный и непредсказуемый, он сам решает, что было на самом деле, а чего не было.

Игнатов молча уставился на визитку, потом осторожно взял ее двумя пальцами и внимательно рассмотрел с обеих сторон. Потом так же молча положил ее на стол и поднял на меня удивленные глаза.

— Вы лучше скажите, кто эти люди, что похитили меня? — решил я сменить тему, пока у него шарики за ролики в голове не закатились.

— Разбираемся, — пожал плечами он. — Есть большие подозрения, что это наши славянские «не братья», как они сами себя называют. Пока молчат, но, поверьте, Олег Игоревич, это совсем ненадолго. Думаю, к вечеру, а, скорее, гораздо раньше мы о них будем знать все. Есть, так сказать, средства убеждения. Ну, а зачем понадобились им вы, думаю, сами понимаете? Всем нужны ваши способности и даже не сомневайтесь, что список заинтересованных сторон будет только расширяться.

Я вздохнул. Ну, блин же блинский! Похоже, не дадут мне жить спокойно, и что делать? Ложиться на дно? Никто не даст гарантии, что завтра за мной не придут другие, еще более решительные и целеустремленные.

— Что вы предлагаете, Матвей Васильевич?

Полковник не ответил, он задумчиво ерошил волосы на голове, откинувшись в служебном кресле и периодически бросая взгляд на визитку. Потом встал, бросил папку с моим делом в сейф, закрыл его и, бросив на ходу «Я ненадолго отлучусь, пейте чай и отдыхайте», вышел из кабинета. М-да, задал я ему задачу, в чем-то даже жалко его. Но больше меня интересует нечто другое. А именно: что такое сделал тогда, два месяца назад, отец, что здесь, похоже, вообще никто не помнит того, что случилось в этом здании, даже того, что я здесь был. Разве нельзя проверить камеры слежения, неужели не осталось свидетелей, документов и прочего? Вот где настоящее чудо, а мои возможности в сравнении с подобным — это вообще просто жалкие фокусы. Вот бы чему научиться!

А еще меня волновало, куда пропал отец, обещавший, что всегда будет рядом и появится, как только я его позову, если мне нужна будет помощь. Я вновь попытался мысленно позвать его, и снова безответно.

Так прошло минут пятнадцать — двадцать. Наконец, открылась дверь, вернулся полковник и молча прошел на свое место.

— Я надеюсь, вы понимаете, что домой возвращаться вам сейчас нельзя? — Игнатов уставился