Скульптор твоего тела - Игорь Евгеньевич Журавлёв

округлила глаза. — Я с генерала двадцать пять лимонов запросила, половина твоя!

— Не, меня не устраивает.

— Что? Как? — Светлана даже поперхнулась, а потом прошептала: — А сколько ты хочешь? Может, посмотришь сначала?

— Мне, Светлана Ивановна, свобода нужна. Не желаю на этой базе сидеть и изображать из себя военного.

Котельникова задумалась, посмотрела на меня и, наконец, сказала:

— Хорошо, решай этот вопрос с генералом сам. А о деньгах я с ним потом поговорю.

И мы пошли к медчасти.

***

Чубатова-младшая выглядела ужасно, как говорится: краше в гроб кладут. Я осмотрел ее, велел одеваться, а сам вышел к отцу. С ним разговор сначала не складывался. Все пытался командовать мною, потом грозился то на фронт закатать, то в тюрьму посадить. Когда он успокоился, я, как смог, объяснил ему ситуацию. Он куда-то звонил и, наконец, выяснил, что я и правда, никакой не военный: нигде не числюсь, призван не был, контракт не заключал. Следовательно, генералу я не подчиняюсь, хотя, угрозы свои он, наверное, выполнить все же может при желании. Вот только, как же доченька тогда?

В ходе дальнейшего общения выяснилось, что он по линии спецназа служит и ко всяким комбинациям яйцеголовых из Конторы отношения не имеет. Попросил дать ему время, чтобы разобраться. Я благосклонно время ему дал, и он удалился в сторону штаба. Пробыл он там долго, я успел сходить пообедать со Светланой и обсудить с ней несколько важных вопросов. На самом деле важных вопросов для ее бизнеса, ну и для меня тоже — деньги имеют свойство заканчиваться. Вопрос упирался в конторщиков, но и не только в них, конечно. Правильнее сказать, главный вопрос в том, как обеспечить мою личную безопасность и при этом делать дело?

И вот я вновь на своем рабочем месте, в ставшей уже привычной операционной во владениях Котельниковой. На столе — усыпленная Александра Чубатова и я, глядя на нее, думаю о том, хватит ли мне своей и ее энергии для того, чтобы за один раз вылепить заново всё, изуродованное огнем. И прихожу к выводу, что — нет, не хватит. Или я умру от истощения, или она. Или оба. И будут здесь в результате два красивых трупа. Ха-ха. М-да. Придется делать постепенно, по частям, давая себе и ей время на восстановление. И начну я, конечно, с головы.

Голова со снятым париком выглядела как сплошное пересечение шрамов. Волосы там больше не росли, все корни уничтожены — не из чего расти. Но самое главное — глаза не выгорели, остальное исправим. И я приступил к работе, решив не торопиться. Лицо — это самое трудное, огромное количество мышц, уничтоженных и покалеченных, ведь для того, чтобы просто улыбнуться, организм задействует от пяти до пятидесяти трех мышц одновременно, в зависимости от широты улыбки. А когда ты хмуришь брови, работают сорок три мышцы. И сейчас все эти мышцы, все нервные узлы и связи разрушены, сейчас у Саши Чубатовой на месте лица маска, неподвижная и страшная. И это еще после кучи пластических операций в Германии, что было до этого не хочу даже думать.

Я еще раз внимательно взглянул на большие, специально увеличенные и очень четкие фотографии девушки в профиль и фас, сделанные до аварии и сейчас размещенные перед моими глазами на специально сооруженной подставке, а потом осторожно прикоснулся пальцами к ее лбу и почувствовал знакомое холодное покалывание. Приступим. А дальше я отрешился от окружающего мира, полностью сосредоточившись на лепке, подкачка энергии от пациентки шла у меня теперь в автоматическом, так сказать, режиме. Мне не нужно было каждый раз сосредоточивать на этом свое внимание.

Так, последний мазок и я опустил руки, чувствуя себя полностью вымотанным. Еще раз внимательно осмотрел красивое и чистое лицо, идеальную форму черепа, сравнил с фото и подумал, что получилось даже лучше, чем было. Надеюсь, никто не будет возражать, я устало улыбнулся. Последнюю порцию энергии я вложил в восстановление волосяных луковиц и, уверен, все получилось так, как нужно. Новые эпителиальные клетки (кератиноциты, меланоциты) начали делиться, образуя волосяные воронки, в которых и прорастут волосяные луковицы. Ведь, что такое волосы, как не производное все от той же кожи? Ну, это я помнил не очень так, в общем, я же не специалист в этом вопросе, хотя многое прочитал перед операцией. Но, главное, все получилось, в чем я глубоко убежден.

Пациентка спала и проспит еще долго, думаю, не меньше десяти, а то и более часов, зависит от способностей восстановления организма. Но она молодая и это очень хорошо, организм просто обязан справиться.

Я поднял трубку внутреннего телефона и позвонил Котельниковой. Светлана сняла трубку так быстро, слово только и делала, что держала на ней руку:

— Олег?

— На сегодня все, Света, — ответил я. — Голова как новенькая, а остальное, примерно, через неделю, да и то по частям. Слишком много работы. И мне и ей, нужно время для восстановления сил.

— Поняла, бегу!

Я же прошел в свой кабинет, снял халат и развалился в кресле, размышляя, чего я больше хочу, спать или сс…, в туалет, в смысле. В коридоре простучали каблучки, и в мои владения ворвалась Света. Кинув на меня быстрый взгляд, она прошла в операционную. Я уже стал подремывать, когда она вернулась и, наклонившись, мягко поцеловала меня в губы, прошептав:

— Ты волшебник, Олежка!

Я не открывая глаз, обнял ее за талию и усадил себе на колени, почувствовал своей грудью ее упругие перси (сам делал!). Она крепко прижалась ко мне, потом прошептала «Подожди, мне так неудобно» и, привстав, села на меня иначе — обхватив мои бедра своими ногами и лицом ко мне. Я тут же ощутил тесноту в брюках и, крепко схватившись за ее чудесную попу (сам делал!), впился в пухлые и горячие губы, которые тоже делал сам. Чуть не рассмеявшись от мысли, что все это я как для себя делал, я отогнал ее и потянул подол вверх — чисто на автомате, руки сами делали, что хотели. И, о чудо! — Света чуть привстала на ногах, чтобы мне было удобнее. Ох, ты ж! Я задрал подол и просто сдвинул трусики в сторону, в то время как она возилась с моими штанами. Это еще хорошо, что лето и никаких колготок, не нужны они