Дезертирство в Красной армии в годы Гражданской войны (по материалам Северо-Запада России) - Константин Викторович Левшин

противоречиями юридической базы. Власть на местах и судебные органы «либо вовсе не знали о наличии данного документа (в силу откровенного хаоса, царившего в стране…), либо (и чаще всего) откровенно игнорировали факт его существования»[1160]. Центральная власть пыталась менять эту ситуацию. Отметим телеграмму Начальника Всероглавштаба Н. И. Раттэля окружным военным комиссариатам: «граждане, подавшие заявления об отказе по религиозным причинам от военной службы нередко аттестуются и рассматриваются как дезертиры», что объявлялось недопустимым[1161].

Можно представить себе, какие страсти порой разгорались в судах при разборе дел религиозных отказников. Некий член ревтрибунала, рассматривавший подобное дело, заявил: «Позвольте мне, я ему пропорю пузо, если он не хотит идти бить бандитов»[1162]. Когда из семьи забирали, условно говоря, последнего кормильца, каково было его родным смотреть, как их односельчанин открыто («нагло») отказывался служить из-за каких-то «идей» – да они и сами-то в Бога веруют! Во время призывов неоднократно фиксировались случаи роспуска слухов о существовании некоего декрета, по которому все верующие могли не служить, но декрет этот местные власти якобы скрыли[1163]. Освобождение от службы по суду одного могло вызвать вал отказов и массу проблем для местных военных и гражданских властей.

«Сектантская агитация» в среде дезертиров, несомненно, велась и была вполне действенной. По заявлению толстовца Пырикова, «дезертиры – это люди еще не окрепшие, но они идут к тому, чтоб окрепнуть»[1164]. Сами деятели ОСРОГ признавались: «Пришлось видеть дезертиров, снабженных гранками декретов, понятия не имевших о Евангелии и называли себя баптистами»[1165]. В разгар советско-польской войны один из деятелей ОСРОГ призывал «идти с посольством на фронт» проповедовать братание[1166]. В сентябре 1920 г. в Казани были арестованы 15 баптистов по обвинению в «разложении Красной Армии посредством листовок» под заголовком «Вы устали?»: «Да, вы устали. Вы устали телесно… Вы устали духовно… придите ко Мне и найдете покой душам вашим»[1167]. В советской прессе был широко распубликован приказ командующего Запасной армии Республики и окружного военного комиссара Приволжского военного округа от 16 сентября 1920 г.: «Наши враги посылают в красноармейскую массу под личиной евангелистов тайных врагов рабочих и крестьян, пытающихся усыпить их отрицанием войны и убеждением сложить оружие… командиры и комиссары, все честные рабочие и крестьяне… не дайте усыпить или затемнить свое светлое сознание и твердую волю, ведущую нас к победе»[1168]. Петроградская ГКД арестовала баптиста И. Хорева за «агитацию Евангелия» среди красноармейцев[1169].

Понятие «дезертир» прочно закрепилось за теми, кто оказывался от службы по религиозным причинам на всей территории Советской России. Так, крестьяне одной из деревень Тверской губернии (21 человек) в открытом коллективном письме именуют их именно так: «Мы, нижеподписавшиеся, признаем полную невиновность мирных непротивляющихся дезертиров перед всем людом всего мира и перед Богом, и не признаем их преступниками, так как они своим дезертирством никому „не делают“ зла, а только не хочут состоять в организованном насилии правительства и поддерживать его своей силой»[1170]. Следующая сцена произошла в селе Большие Глущицы Самарской губернии:

«…Как сейчас помню, Новиков, высокий мужчина в черном длинном пальто, несколько раз брал слово и выступал против того, чтобы идти в армию. Свою речь он пересыпал выдержками из Евангелия. Держа книгу в руке, он зачитывал отдельные места. С этим кулаком вступал в спор Резванов»[1171]. Такой априори контрреволюционный элемент, как «попы», фигурировал в сводках ЧК или комдезертир в качестве подстрекателей дезертирских восстаний или организаторов срыва мобилизаций в Красную армию немногим реже кулаков или эсеров.

Для комдезертир работа с религиозными отказниками была откровенно в тягость, гораздо проще было записать всех их в разряд симулянтов. ОСРОГ вел активную переписку с ЦКД как на предмет поручительств за отдельных сектантов, обвиненных в дезертирстве, так и по запросу инструкций и ведомственных актов комиссии. В письме к председателю ЦКД С. С. Данилову от 23 декабря 1919 г. совет решительно протестовал против практики «слишком поспешного причисления к разряду дезертиров лиц, отказывающихся от военной службы по религиозным убеждениям»[1172].

Подробнее остановимся на статье, помещенной «в порядке свободного обмена мнениями» в рязанских «Известиях», где толстовцы, «эти нового типа дезертиры», удостоились наиболее едких нападок. Шире говоря о проблеме, автор (Ал. Гор) писал про «божеский тип дезертира». Он относил освобождение по религиозным убеждениям к самому злостному типу дезертирства, которому необходимо объявить беспощадную войну. Сектанты не признают земной (даже советской!) власти, «у них есть свое царство Божие» и, соответственно, для решения вопроса нужно «препроводить их немедленно в ихнее царство к их власти»[1173]. Выход данной статьи хронологически совпал с беседой П. И. Стучки и П. А. Красикова с представителями ОСРОГ и делегацией от толстовских общин, в ходе которой было заявлено о том, что советская власть при необходимости не остановится перед массовыми расстрелами религиозных пацифистов при угрозе широкого распространения их учения[1174]. «Сектантская» и особенно толстовская литература получила распространение и в народе, и в Красной армии. Во второй половине 1920 г. среди красноармейцев было проведено исследование их читательских интересов. По результатам обработки 10 тыс. анкет первое место занял Л. Н. Толстой, уверенно обогнав М. Горького. Причины такого выбора указывались, в частности, следующие: «потому что больше считаю правильным его идею», «он внушил всем, как нужно жить на свете»[1175].

В воронежской газете «Народное правосудие» помещен отчет о работе сессии Военно-полевого трибунала по борьбе с дезертирством по Калачевскому уезду (данные занижены) по делам 50 человек, которые «позорно укрывались по домам продолжительное время, прикрываясь учением Евангелия, которое не позволяет им будто бы быть пособниками какой бы то ни было войны». Они уклонялись даже от участия в борьбе с хозяйственной разрухой! Двое раскаялись в своих заблуждениях и были направлены в распоряжение местного военкомата, 11 человек приговорены к 5 годам лагерей, 17 – помещены в лагеря до конца войны, 20 – «под прикрытием Евангельского учения в корне опозоривших Советскую Власть, не подающих надежды на исправление», приговаривались к расстрелу[1176].

Данный случай имел некоторую огласку и вызвал негативную реакцию со стороны центральной власти, ведь «подробности описания казни этих 35 чел. настолько ужасны, что невольно обращают на себя внимание полным пренебрежением жизнью человека… Необходимо это дело расследовать в самом срочном порядке». Из двухсот человек, арестованных отрядом во главе с членом калачевской УКД Ермиловым, неизвестна судьба не менее ста баптистов, препровожденных в Воронежскую ГКД, но, как установила проверка, «…их нигде нет, и надо полагать, что они были осуждены в штрафные части или отправлены на фронт (документов не