📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгИсторическая прозаСибирский ковчег Менделеевых - Вячеслав Юрьевич Софронов

Сибирский ковчег Менделеевых - Вячеслав Юрьевич Софронов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 68 69 70 71 72 73 74 75 76 ... 107
Перейти на страницу:
не хотелось.

Ужин пролетел незаметно, все гости спешили поднять тост за «прекрасную сибирячку», а потому Иван Павлович, посчитав это достойным поводом, принял еще несколько бокалов вина, после чего его благополучно проводили в спальню. Катя же, оставшись одна, чувствовала себя незащищенной в незнакомой обстановке и не могла заставить себя участвовать в общем разговоре, который переходил от воспоминаний о давних событиях к сегодняшним реалиям и, конечно же, к стихам. Она заметила, что все с благоговейным почтением относились к старцу, как она для себя решила, Дмитриеву, которому явно шел уже восьмой десяток лет. Вина он практически не пил и лишь кивал на реплики своих молодых друзей и тоже больше отмалчивался, доброжелательно поглядывая поблекшими некогда голубыми глазами на говоривших.

Василий Дмитриевич на правах хозяина направлял разговор то в одно, то в другое русло и следил, чтоб кушанья на столе чередовались вовремя, отдавая незаметные знаки прислуге. Гоголь, как и ранее, сидел погруженный в свои мысли и оживился лишь раз, когда кто-то упомянул о его постановке «Ревизора» на московской сцене.

– Боюсь быть пророком, но испортили вещь мою в Петербурге, а на Москву и вовсе надежды нет.

– Зря вы так, Николай Васильевич, зря, – не согласился с ним Корнильев, – московские актеры тоньше современность чувствуют и комичности у них больше. А потому, ежели вы с ними на встречу согласие дадите, обязуюсь всячески тому содействовать. Сможете им подсказать, на какие места в пьесе вашей внимание обратить. Намекнете хотя бы, где паузу сделать, а где голос возвысить. Что скажете?

– Да ничего не скажу. Не мое это дело постановками заниматься. Я свое дело исполнил, все изложил. Пусть теперь они сами решают, как это вы выразились: паузу делать или голос возвысить, – обиженно ответил тот.

– Совсем не желал вас обидеть, помочь хотел, – удивленно отвечал Корнильев, – но коль не желаете, то беру свои слова обратно.

Но тот лишь безнадежно махнул рукой и вновь замолчал. Корнильев же не стал настаивать на своем предложении и решил пояснить, в чем он видит отличие старой столицы от нынешней.

– В Петербурге что прежде всего ценится? Блеск, лоск, позолота мундиров…

– Позолоты и у нас хватает, – хмыкнул негромко Баратынский, но Василий Дмитриевич сделал вид, будто не слышал его слов и поспешил излагать далее свои воззрения:

– Москва же, доложу я вам, совсем другое дело. Тут каждый человек важен не столько за должность, кою он занимать изволит, а за душевные качества, за любовь к отечеству, к близким своим, к старине. В Петербурге любят новизну, а у нас … – он сделал небольшую паузу, – старину! Потому предлагаю выпить за нашу старинку и за души московских жителей!

– За души пить даже неловко, – вставил Гоголь, но на его слова никто не обратил внимания, и все подняли бокалы.

– А теперь, – продолжил Корнильев победоносно, – попросим достопочтенного Ивана Ивановича прочесть свои известные стихи, посвященные нашей матушке Москве! Не откажите, дорогой вы наш, – поклонился он вмиг приободрившемуся Дмитриеву, при его словах гордо откинувшему седую голову.

– Коль все просят, куда деваться, – ответил тот. – Только, ежели позволите, то вставать не буду, ноги плохо держат, прямо с места несколько строк по памяти и скажу…

– Просим! Просим! Конечно! Как вам удобнее будет… – поддержали все его.

Город чудный, город древний,

Ты вместил в свои концы

И посады, и деревни,

И палаты, и дворцы!»

Начал он негромко и тяжело дыша. Но постепенно голос его окреп, и он прочел второй куплет более уверенно:

Опоясан лентой пашен,

Весь пестреешь ты в садах…

Сколько храмов, сколько башен

На семи твоих холмах!

После этого он замолчал и тогда Василий Дмитриевич продолжил за него, помогая себе рукой, из которой не выпускал бокал и поглядывая победоносно по сторонам:

Исполинскою рукою

Ты, как хартия, развит,

И над малою рекою

Стал велик и знаменит.

На твоих церквах старинных

Вырастают дерева;

Глаз не схватит улиц длинных…

Это матушка Москва!

Кто, силач, возьмет в охапку

Холм Кремля-богатыря?

Кто собьет златую шапку

У Ивана-звонаря?

А последующие куплеты подхватили сразу несколько голосов, стараясь не перебивать друг друга и попадать в такт:

Кто Царь-колокол подымет?

Кто Царь-пушку повернет?

Шляпы, кто, гордец, не снимет

У святых в Кремле ворот?!

Ты не гнула крепкой выи

В бедовой своей судьбе, —

Разве пасынки России

Не поклонятся тебе!

В конце прочтения кто-то крикнул «Ура!», отчего у старика выступили слезы и все во главе с хозяином дома кинулись к нему с поцелуями.

– Спасибо, Васечка, утешил, – удержал тот Корнильева возле себя. – Ты хоть и не москвич, но стал таковым и превзошел в чувствах своих многих. Рад, не перевелись еще добрые люди на Руси Святой! Искренне рад.

– Коль о добрых людях вспомнили, не могу не помянуть друга своего, Антона Антоновича Дельвига, о коем, скажу откровенно, вспоминаю чуть не каждый день. Большей души человека, не в обиду всем другим будет сказано, мне встречать не приходилось. Евгений Абрамович, – повернулся он к Баратынскому, – помнится, есть стихи у князя Вяземского на этот счет… Только вот запамятовал. Не напомните?

Катя улыбнулась на дядюшкину хитрость, поскольку еще несколько дней назад он сам вспоминал эти строки, а теперь, желая вовлечь других, сделал вид, будто не помнит, но вида не подала, удивляясь его умению скрытно руководить собравшимися, вряд ли подозревающих о том.

– Там, где Семёновский полк, в пятой роте, в домике низком, Жил поэт Баратынский с Дельвигом, тоже поэтом… Вы об этом, что ли? – смущенно спросил Баратынский, поскольку вынужден был упомянуть при этом самого себя.

– Именно, именно эти строки, – отозвался Корнильев, – чудно! А дальше как? Продолжайте, мы ждем…

– Не стану продолжать, – неожиданно надулся тот. – Не с руки мне вспоминать о тех давних временах. Что там особенного? Обычные стихи, я бы сказал даже, безыскусные и не более того…

– Тогда я продолжу, – вскочил со своего места Бороздна и, гримасничая, передавая жестами содержание стихов, стал громко декламировать:

Тихо жили они, за квартиру платили не много,

В лавочку были должны, дома обедали редко.

После этого он облизнулся и похлопал себя по пустым карманам:

Часто, когда покрывалось небо осеннею

1 ... 68 69 70 71 72 73 74 75 76 ... 107
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?