Аччелерандо - Чарлз Стросс

Садек всегда был склонен к философским исследованиям, и его ви́дение загробной жизни более разумно, чем у большинства людей, включая идеи, столь же сомнительные в рамках ислама, как идеи Тейяра де Шардена для католической церкви двадцатого века. Если в его эсхатологии и есть какой-то ключевой признак ложного рая, то это семьдесят две безмозглые прекрасные гурии, ждущие своего часа. Из этого следует, что на самом деле он не может быть мертв.

Сам вопрос о реальности настолько неприятен, что Садек поступает так, как каждую ночь: беспечно шагает мимо бесценных произведений искусства, торопливо пробирается по дворам и коридорам, не обращая внимания на ниши, в которых голые супермодели лежат, широко расставив ноги, взбирается по лестнице – пока не оказывается в маленькой комнате без мебели с единственным высоким окном. Там он сидит на полу, скрестив ноги, медитируя, не в молитве, а в более сосредоточенном рассуждении. Каждую ложную ночь (ибо невозможно выяснить, как быстро проходит время вне данного кармана киберпространства) Садек сидит в думах, борясь с демоном Декарта в одиночестве своего собственного разума. И каждый вечер он задает себе один и тот же вопрос: могу ли я сказать, что это – самый настоящий ад? Ежели нет – как мне отсюда сбежать?

Голос-призрак говорит Эмбер, что она мертва уже почти треть миллиона лет. Она была восстановлена из хранилища – и снова умерла – множество раз за этот промежуток времени, но она не помнит об этом; она – ветвь от главной ветви, и другие ветви умерли в одиночестве.

Воскрешения сами по себе не внушают Эмбер чрезмерного беспокойства – она ведь рождена в эпоху пост-человеческой морали. Более того, кое-какие аспекты повествования о собственной участи кажутся ей до смешного неубедительными: с таким же успехом ей могли сказать, что ее накачали наркотиками и привезли сюда, не уточнив, самолетом, или поездом, или вовсе автомобилем.

Ее не смущают заверения голоса, что она далеко от Земли, а если точнее – примерно в восьмидесяти тысячах световых лет. Выгружаясь через роутер на орбите Хёндай +4904/-56, она понимала, что идет на риск, может попасть куда угодно, а то и вовсе в никуда. Ей кажутся сомнительными слова о том, что она все еще в световом конусе своей отправной точки. Из исходной передачи SETI однозначно следовало, что сигналы в сети роутеров – самовоспроизводящихся коммуникаторов на орбитах встречающихся в Галактике повсеместно коричневых карликов – передаются мгновенно. Она почему-то ожидала, что к этому времени окажется гораздо дальше от дома.

Несколько больше ее настораживают утверждения призрака о том, что человеческий фенотип вымер по меньшей мере дважды, что планета его происхождения неизвестна и что Эмбер – практически единственный человек, оставшийся в публичных архивах. В этот момент она, до поры дувшая на стакан в попытках охладить кофе, вступается:

– Что-то здесь не так! Вы же сами говорите – я умерла! – Здесь она позволяет себе подпустить в голос язвинки. – Помните? Я только что прибыла. Тысячу секунд назад по субъективному времени я находилась в узле управления звездолета и обсуждала, как мне и моим друзьям быть с роутером, у которого мы кружились по орбите. Мы согласились пройти через него в качестве торговой миссии. Ну и вот я пробуждаюсь здесь, в постели, в невесть каком веке, без своих дополнений и ключей к реальности – и даже не могу понять, симуляция это или нет. Вам придется объяснить, почему вам нужна моя старая версия, прежде чем я смогу разобраться в своей ситуации, и я могу сказать, что не собираюсь помогать вам, пока не узнаю, кто вы. И кстати, как насчет остальных? Где они сейчас? Я ведь была не одна, понимаете?

Призрак – уже не только голос – на секунду застывает на месте, и Эмбер чувствует водянистый прилив ужаса: неужели я зашла слишком далеко?

– Произошел несчастный случай, – торжественно объявляет он, трансформируясь из полупрозрачной копии собственного тела Эмбер в очертания человеческого скелета, всего в наростах остеосаркомы – очевидно смертельных. – Наш консенсус мнит, что вы лучше всего подходите для ликвидации последствий. Дело касается демилитаризованной зоны…

– Демилитаризованной? – Эмбер качает головой и прерывается на глоточек кофе. – И что ты имеешь в виду? Что это за место?

Призрак снова мерцает, принимая за аватарку абстрактный вращающийся гиперкуб.

– Пространство, занимаемое нами, является коллектором, примыкающим к той самой демилитаризованной зоне. А зона – пространство вне нашей основной реальности, и само по себе оно открыто для сущностей, свободно пересекающих наш брандмауэр, загружаясь в Сеть и выгружаясь наружу. Мы используем зону для выявления информационной цены мигрирующих субъектов, разумных валютных единиц и тому подобного. По прибытии мы заложили вас против будущих опционов на фьючерсы человеческих видов.

– Валюта! – Эмбер не знает, радоваться или ужасаться: обе реакции кажутся вполне уместными. – Это вы так обходитесь со своими гостями?

Призрак игнорирует ее вопрос.

– В зоне развивается вышедшая из-под контроля семиотическая утечка. Мы уверены, что только вам под силу совладать с ней. Если согласитесь, мы произведем с вами обмен ценностями, иными словами, заплатим, наградим за сотрудничество, вернем на родину, репатриируем.

Эмбер осушает кофейную чашку.

– Экономические отношения наших видов не имеют прецедента – так почему я вам должна доверять? Зачем вы меня оживили? Может, где-нибудь неподалеку бегает другая версия меня, с опытом побольше? – Она скептически приподнимает бровь. – Какие-то у нас с вами оскорбительные завязываются отношения…

Призрак продолжает увиливать от ее попыток выяснить, что к чему. Он растет, мерцает, обретает прозрачность и в конце концов превращается в чуть запыленное окно, в котором мелькают чужие пейзажи: над зелеными выпуклыми холмами и смахивающими на круги сыра замками плывут облака, поросшие деревьями.

– Характер утечки: в демилитаризованной зоне вышел на волю инопланетный разум, – объявляет он. – Пришелец применяет некорректную семиотику к сложным структурам, предназначенным для обеспечения торговли. Вам он известен, Эмбер. Мы требуем от вас решения. Убейте чудовище, и мы представим линию доверия: контроль реальности почти на правах собственника, введение в курс правил торговли, предоставление дополнений и маршрутных полос. Можем даже обновить до возможности консенсуса вас и нас, если вы вдруг захотите.

– Этот монстр… – Эмбер подается вперед, нетерпеливо вглядываясь в окно. Какая-то ее часть очень сомневается в этой последней пропозиции. Обновить меня до призрачного фрагмента чужого группового разума? Ну-ну, не стоит хлопот, надменно думает она. – Что он из себя представляет? – Лишенная способности запускать добавочные потоки себя и анализировать сложные задачи, она чувствует себя слепой и беспомощной. – Он – какая-то часть вуншей?

– Данные неизвестны, но явился он вместе с вами, – говорит призрак. – Случайным образом активировался через несколько секунд после этого. Он буйствует в пределах зоны – и, если это будет продолжаться, наш хаб отрежут от сети, и вы умрете вместе с нами. Вы поможете нам, Эмбер? Прошу, спасите нас.