«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Невозможно определить, когда верстания были проведены для всех служилых корпораций Московского государства. Для Новгородской земли имеются свидетельства источников о том, что здесь унификация поместных окладов в соответствии с едиными служебными нормами не была осуществлена еще в середине 1550-х гг. При разборе поместных дел в 1555–1556 гг. дьяки делали характерную оговорку «до поместного верстания», которая свидетельствовала о нерешенности этого вопроса[648].

В Торопецком уезде в 1550/51 г. боярин М.Я. Морозов «смотрел и окладывал поместья детей боярских торопчен». Этот смотр отразился лишь на новых пожалованиях: четвертные оклады были присвоены для поместий, расположенных возле недавно отстроенного Велижа. Поместья собственно торопецких помещиков по-прежнему измерялись в обжах и вытях и были далеки от единых стандартов. В «боярской книге 1556/57» г. упоминается В.А. Меньшой Вельяминов-Сабуров, владевший 23,3 выти. Это поместье, очевидно, когда-то принадлежало его отцу, а затем было разделено между тремя наследниками, что подтверждает бытование прежней системы распределения поместных наделов[649]. Отсутствовали упоминания об окладах в челобитных торопецких детей боярских середины 50-х гг. XVI в.

Запоздалое распространение унифицированных окладов для Новгородской земли, видимо, было связано с бытованием здесь обежной системы описания земли. Поместья в Торопецком уезде уже в конце 1530-х гг. описывались и в четвертях и в вытях. До основной территории Новгородской земли очередь дошла в начале 1560-х гг., когда здесь началось очередное писцовое описание. Затянувшаяся перепись начала – середины 1560-х гг., в составлении которой принимало участие сразу несколько писцовых комиссий, преследовала в том числе и цель верстания новгородского «города». В 1562 г. поместье в Шелонской пятине было отделено Ф.Д. Головину и Б.Д. Пустошкину, в 1563 г. – Злобе и С.В. Узкого и т. д. Тексты сохранившихся ввозных грамот говорят о раздаче поместий этого времени «по окладам»[650].

Процедура испомещения по окладам окончательно сложилась ко второй половине 1560-х гг. Переселенные в 1568 г. в Бежецкую и Деревскую пятины костромичи получали поместья по статьям в соответствии с их поместным окладом «по версталному списку». Количество найденных примеров свидетельствует, что ожидаемое новгородскими дьяками в середине 1550-х гг. верстание было проведено к этому времени в полной мере и все новгородцы получили единообразные поместные оклады.

Судя по «боярской книге» 1556/57 г., верстание уже к середине 1550-х гг. в полном объеме было произведено для Рязани, Калуги, Каширы, Тулы, Коломны, Вязьмы, Тарусы. Все представители этих «городов» обладали унифицированными окладами, полученными ими еще до серпуховского смотра. Обращает внимание пример С.И. Наумова, калужского губного старосты. Он, как и его костромской коллега Я. Гневашев Бесстужев, не участвовал в серпуховском смотре. Тем не менее его оклад был вполне унифицирован – 400 четвертей земли[651]. Для большинства отмеченных корпораций стоит отметить соответствие поместного и денежного окладов: чем больше был размер поместья, тем больше было их денежное жалованье.

Верстания служилых людей и писцовые переписи были взаимосвязаны: перед проведением переписей обычно производились общий смотр и верстание. В начале 1550-х гг. была проведена серия писцовых описаний, затронувшая в том числе Рязанский, Серпуховский, Каширский, Коломенский и Тульский уезды. Несколько позднее перепись охватила Калужский и Вяземский уезды. Для некоторых же других уездов перепись началась только в последующее десятилетие. Уже отмеченный Новоторжский и Костромской уезды были описаны в начале 1560-х гг. Писцовые книги валового описания конца 30-х – начала 40-х гг. XVI в. использовались даже при наличии более поздних приправочных описаний. В челобитной грамоте 1566 г. вдова С.Н. Нелединского говорит о поместье мужа – 93 четвертях земли. При розыске по этой челобитной использовались писцовые книги Рычко Плещеева описания начала 1540-х гг., по которым указанное поместье составляло те же 93 четверти[652].

Безусловно, работа по систематизации поместных окладов и проведению верстаний была упорядочена и активизирована после выделения Поместной избы – будущего Поместного приказа.

Поместные оклады 1550-х гг. имели вполне реальное значение, и их обладатели должны были со временем получить причитающееся им земельное обеспечение. Серпуховский городовой приказчик В. Ситчин, производивший в 1555 г. отделение поместий, очень добросовестно относился к своему заданию: практически все фигурировавшие в списке лица получили земельные наделы в точном соответствии с их окладами. Столь же тщательно был организован процесс испомещения в Звенигородском уезде бояр и детей боярских Симеона Касаевича. Эта работа отражала планы правительства по приведению в порядок окладной системы: «поверстати по достоиньству безгрешно… ино недостаточного пожаловати»[653]. На унифицированные оклады было ориентировано Уложение о службе 1556 г., предписывавшее выставлять одного воина со 100 четвертей доброй земли.

Реализовать это положение на практике в рамках всей страны было практически невозможно. Свободных земель для новых поместных раздач в центральных уездах осталось немного. Это обстоятельство, видимо, парализовало проведение тысячной реформы 1550 г., которая должна была создать кадровое ядро для реформирования Государева двора. Подмосковные поместья так и не достались помещикам Северо-Запада. Отсутствие сделанных помет в списках самой Тысячной книге косвенно свидетельствует о том, что этот документ не использовался в делопроизводственных целях и, вероятно, его положения так и остались на уровне проекта.

Анализ писцовых книг Ярославского и Рузского уездов 1567–1569 гг. показывает, что размеры поместий большинства старых помещиков по-прежнему существенно не дотягивали до минимальной нормы, не говоря уже о качестве принадлежавшей им земли. Аналогичная ситуация, судя по данным полоцкой писцовой книги, существовала среди помещиков Невельского уезда, большинство из которых до пожалования полоцких поместий довольствовалось наделами в 30–40 четвертей (при окладе в 200–250 четвертей). Невысокие размеры поместий (60 и 40 четвертей) были отмечены у некоторых Любовниковых в отрывках из мещерской десятни 1561/62 г.[654]