«Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Менее успешно развивалось поместное землевладение на территориях собственно Казанского края, где требовалось постоянное присутствие значительных воинских контингентов. Схема создания здесь местных служилых корпораций демонстрирует некоторые общие черты в развитии поместной системы на новых территориях. Казанская служба на долгие годы стала обязанностью широких кругов детей боярских (дворовых и городовых), набираемых из разных частей страны для несения «годовой» службы (как ранее в Смоленской земле). Первая раздача земель в поместья произошла в Казанском уезде в 1557 г., сразу после окончания военных действий. Московские послы при литовском дворе в 1563 г. должны были подчеркивать успешное освоение территории Казанского ханства служилыми людьми «испомещены многие княжата и дети боярские»[661]. В писцовой книге Н.В. Борисова и Д.А. Кикина 1565–1567 гг., основном источнике по истории новоприсоединенных уездов, присутствовали категории «старые» и «новые» жильцы. Первые из них служили здесь еще до пресловутой казанской ссылки, вторые – появились здесь уже в 1565 г.

По наблюдениям Е.В. Липакова, большинство «старых» жильцов было выходцами из поволжских уездов: Владимирского, Юрьевского, Костромского, Суздальского, вероятно, также Нижегородского, территорий, традиционно задействованных на казанском направлении. Именно они составили костяк будущей казанской корпорации. Очевидна невысокая степень освоения этой территории, а также не слишком большая заинтересованность до определенного времени московского правительства в форсировании роста численности самих помещиков. Значительная часть земель оставлялась в фонде дворцовых земель. Жильцы получили сравнительно небольшие участки земли, нередко на правах коллективного владения. Часты были упоминания о недодачах «противу оклада», а также о выделении перелога взамен «доброй» пашни. У некоторых из жильцов отсутствовали упоминания о поместьях, так что они, видимо, служили с одного жалования[662]. Упорядочивание окладов производилось по «верстальному списку» князя П.А. Булгакова 1566/67 г. и показало существенную разницу в фактическом количестве принадлежавшей им земли.

Среди помещиков несколько раз встречались «отставленные» жильцы, поместья которых позднее пошли в новые раздачи[663]. Упоминаются среди «старых» помещиков также лица, которые позднее не были связаны с казанской корпорацией[664]. Очевидно, что здесь происходило постоянное обновление их состава. Служилые люди не спешили добровольно покидать родные уезды и селиться на небезопасных окраинах. Некоторые из отставленных жильцов позднее все-таки были вынуждены связать свою судьбу с Казанью. В раздачах 1565 г. среди бывших владельцев поместья фигурируют Злоба Еропкин и его сын Иван. В 1566/67 г. ему уже было отделено поместье «новых дач». Позднее Еропкины служили по Казани[665].

Впрочем, некоторые из них задерживались здесь надолго еще до опричных переселений. В Дворовой тетради возле имени Я.В. Стромилова стояла помета: «в казанъских жильцех», свидетельствующая о его службе в Казани в 1550-х гг. Он же был казанским помещиком «старых дач» в 1565 г. Впоследствии его потомки также входили в состав казанского «города». Большим кланом были представлены Нармацкие, которым принадлежало общее по местье[666]. Наличие поместий вдов и недорослей свидетельствует о том, что некоторые местные помещики всерьез обосновывались на новом месте, перевозя сюда свои семьи.

Во второй половине 1560-х гг. существовала практика выделения в Казанской земле половины причитающегося им поместного оклада при сохранении за ними земель в центральных уездах, которая, видимо, стала следующим этапом в упорядочивании поместных раздач и создании собственно казанского «города». В 1566/67 г. по Казани без учета стрелецких сотников и толмачей числилось 146 верстанных «старых» помещиков. Еще 9 жильцов служили без поместий[667]. Еще более показательной была ситуация в Свияжском уезде, где «старых» верстанных жильцов насчитывалось всего 4 человека.

Не слишком высокая численность местных детей боярских и значительное обновление их состава, вероятно, стали причиной ссылки 1565 г. Объяснение этой кратковременной акции для некоторых переселенцев (спустя год большая часть ссыльных была отставлена от «житья») следует искать, видимо, в особенностях характера скорого на расправу Ивана Грозного. Прямые указания на опалу содержатся применительно лишь к князьям Ростовским и Ярославским. Возможно, в этом же ряду находились и князья Стародубские. Вероятна связь с А.Ф. Адашевым костромичей Ольговых, Туровых, Путиловых. Бегство в Литву Т.И. Пухова Тетерина также могло сказаться на его родственниках. Причины появления в Казанском, Свияжском и Чебоксарском уездах для остальных лиц остаются неизвестными. Не исключено, что часть мнимых опальных, в том числе представителей воеводского корпуса, как отметил В.Б. Кобрин, находилась здесь на «годовой службе». В некоторых случаях поместья получили близкие родственники «старых» жильцов, что являлось продолжением процесса естественного пополнения состава местных помещиков. На добровольных началах могли переселиться сюда рядовые дети боярские из соседних приволжских уездов, например нижегородцы Онучины[668].

В любом случае результаты казанской ссылки оказались малопродуктивными. Е.В. Липаков считал, что после возвращения ссыльных в центральные уезды в составе казанской корпорации остались из них всего две-три семьи. Тем не менее подобный репрессивный метод пополнения численности казанской корпорации в дальнейшем использовался еще неоднократно. За счет этого здесь оказались З.П. Люткин «в государевой опале», позднее смоленцы Б.П. Дернов, Садиловы и медынец И. Татаров[669]. Некоторые казанские помещики были выходцами из опричных уездов.

Не слишком привлекательными в глазах детей боярских из центральных уездов должны были казаться и слабозаселенные новые южные уезды (Епифанский, Белгородский, Орловский, Елецкий и др.), подверженные постоянным угрозам татарских набегов. Очевидные трудности с набором помещиков на эти не слишком прочно освоенные территории, которые не могли быть полностью решены за счет вынужденных переселенцев, требовали принципиально других подходов. Массированное развитие поместной системы достигалось здесь за счет существенной демократизации личного состава этих корпораций. Ставка в этом случае была сделана на количественный подход, благодаря чему удалось в короткий срок наделить поместьями большое число новых помещиков. Подавляющее большинство служилых людей этих уездов отличалось худородным происхождением. Широкую известность в исторической литературе получило верстание в дети боярские 300 епифанских казаков в 1585 г. А.Л. Станиславский справедливо отметил, что подобные примеры носили, по всей видимости, далеко не единичный характер. Ю.М. Эскин обратил внимание на челобитную брянчан 1643 г. По их словам, в соседних Белеве и Болхове «при царе Иване Васильевиче были в тех городах устроены самопальники, а во Брянску самопальников не было». Это сообшение свидетельствует о верстании стрельцов в состав местных корпораций. С учетом потерь Ливонской войны при создании елецкой корпорации специально подчеркивалась необходимость набора местных детей боярских без ущерба для их численности в других уездах[670].