Бойся мяу - Матвей Юджиновский

себе?

– Сплюнь, блин.

Сперва Женя подумал, что это просто его мысли. Перестал об этом думать, но голоса не исчезли. Некоторое время в голове было пусто и как-то безразлично. Потом он все же решился зацепиться за эти отголоски и догадался, что они доходят до него по дереву. И, прислушавшись, понял даже, откуда примерно.

– Девочки, не могу Женю найти. Он до сих пор на улице? – присоединился мамин голос.

Женек приподнялся и крикнул:

– Эй! Я здесь! Мам!!

Снова припал к половице.

– Как это не видели? Времени сколько! Так, давайте, давайте собирайтесь, пойдем искать.

– Катя!! Эй! Это я, Женя! Я здесь!! – крикнул он вновь, понадеявшись на «Силу двух».

Хотел уже вслушаться в дерево, как во тьме раздалось:

– Женя! Это ты? Пацан, ты чего здесь делаешь?

Тут же присел, огляделся. Темно.

– Дедушка? – спросил у пустоты.

– Ага, он самый, – отозвался голос. – Ты как сюда попал? Я же не пускал.

Невероятное облегчение и счастье растеклось по телу.

Наконец-то! Боже, наконец-то он не один!

Улыбка растянула высохшие губы.

– Дед, ты где?

– Где-где, в чулане.

– Забери меня! – позвал Женек, сдерживая слезы.

– Иди на мой голос. Это очень просто. Только не оборачивайся.

Женя поднялся на обессиленные ноги:

– Я иду. Только ты не молчи.

Человек-Пальто завел историю о том, как он в Женькином возрасте один-одинешенек ходил на охоту. И Женек пошел. Уши были его глазами, а сердце – ногами.

– По несколько дней я выслеживал зайца, запоминал его тропки в лесочке. У меня не было ни ружья, ни капкана. Да для зайчика этого и не надо. Из лески я готовил силки, – рассказывал дед. А Женя шел, глядя перед собой, не оборачиваясь и не отвлекаясь на посторонние звуки. Только голос дедушки сейчас был важен.

Очень скоро впереди задрожал крохотный огонек. История точнехонько лилась оттуда. Дед как раз заканчивал охотничью байку тем, что, переодевшись в лису, сцапал-таки своего первого зайца, когда Женек, не заметив даже, шагнул вдруг в чулан и встал посреди знакомых стен.

Пальто висело на своем месте. Пламя вспыхнуло сильнее, словно дед вглядывался во внука.

– Ну и ну! Встретил, значит, Черного Мяука?

– Кажется, – буркнул Женек.

– Один?

Пожал плечами и кивнул.

– А я ведь говорил, предупреждал! – пламя задрожало.

– Но я не боялся! – возразил Женя, покалеченный и потрепанный.

– Иногда, друг, этого бывает недостаточно, – сурово произнес Человек-Пальто.

– Дед?..

– Ну?

– Ты так и не рассказал, как здесь оказался.

– Так я ж всегда здесь, куда…

– Нет, – оборвал его Женек. – Как ты стал Человеком-Пальто?

Огонек заметался, будто дед мотал головой.

– Ты посмотри на себя – нашел время болтать! Да еще здесь, в темноте! Сейчас? Когда Мяук тебя упустил и…

– Это из-за него, да? – криком выплеснулась злость.

– Тише-тише, – зашептал дед, и пальто опустилось ниже. – Может, из-за него, но, скорее… из-за трусости, дружок. Из-за собственной трусости…

Казалось, больше ничего не скажет, но он продолжил:

– Помню, у сына новоселье было… или свадьба? Помню, собрался туда да в новом пальто. Вышел в сени, а за спиной… м-я-аа-у… Дверца проклятая, это я потом только понял. А всё – душа в пятки, в глазах темно… Мяука боялся до жути. Почему-то… Ну а после свет так и не вернулся, я думал – того, ад, значит. Оказалось – чулан.

– Но как так? – не желал верить Женя. Хотя сам только сегодня готов был поклясться, что от страха можно умереть.

– Я уж не молод был, вот, видать, сердце и подвело. А может, сосуд какой в голове…

– Готовы, нет? Пошлите скорее! – раздались вдруг за дверцей голоса.

– Идем, идем.

– Черт, – простонал Женек.

– Тебе пора, – сказало пальто и, подлетев, вернулось на стену.

– Бабушка должна знать. Почему ты не хо…

– Иди уже! – не позволил договорить дедушка, и внучок попятился к двери. – И помни: ты не должен быть один.

Женя кивнул, приоткрывая дверцу.

– Я постараюсь тебя не оставлять, – добавил дед будто охрипшим голосом.

Женек вылез из чулана как раз, когда мама и сестры обувались.

– Глядите! – заметила его Оля.

Все обернулись.

– О, Женька, – улыбнулась Катька.

– Господи ты мой, – расширила глаза мама, – ты что опять натворил?

В свете лампы он наконец увидел свои разодранные коленки и локти, поцарапанные и запачканные руки и ноги. Пришлось тут же придумать, что учился кататься на велосипеде, падал пару раз неудачно, последний раз в овраг. Мама охала, злилась, потом опять охала. Сестры, покачав головами, ушли в дом.

– А в чулане что делал? – спросила мама как-то обреченно, злиться не хватало нервов. По крайней мере, сегодня.

– Хотел прошмыгнуть незаметно, прятался.

– Иди, партизан, – толкнула к двери кухни. – Раненый.

Свалившись на кровать, Женя долго боялся закрыть глаза. Отмытым, сытым и, к удивлению, ненаказанным лежать в мягкой постели было приятно. Во рту еще немного сушило, ссадины щипало от йода, а ноги гудели, но кровать и свет лампочки говорили, что мрак позади. Тот мрак. Но это не значило, что не будет нового. За окнами сумерки давно окрасились в ночь. В углах комнаты, куда не доставали желтые лучи лампы, сидела темнота. Под одеялом она же. Да просто достаточно закрыть глаза…

Женек боялся, что от темных, не поблекших еще, воспоминаний снова заплачет, однако, когда они явились, не было страшно и не было больно. А крепло осознание, что он прошел через выпавший на его долю кошмар, и теперь этот кошмар бессилен против него, каким бы ужасным ни поселился в памяти. Отчего-то Женя вспоминал немного другое: как он не сдавался, как не отдался страху, не дал себя обмануть, как терпел. И от этого рождалось такое приятное чувство, совсем не похожее на то, что стояло тяжестью, когда возвращался в памяти к моменту бессилия в лапах хулиганов или к той сотне отговорок, лишь бы не просить прощения.

Он звал маму, звал папу, но они не пришли, не пришли и сестры. Возможно потому, что пришло время, когда он в силах сам встречать несущийся навстречу мир. Это время пришло, а детство кончилось. Но это не значило что-то плохое.

В комнату кто-то заглянул. Женек открыл глаза.

– Ну какой всадник оставляет своего коня за воротами? – спросил непонятно дядя Юра.

– А? – приподнялся в кровати Женя.

– Велосипед оставляй у ворот во дворе, а не со стороны улицы. Понял, чингачгук?

– А-а, – протянул Женек. Похоже, Руся каким-то образом довезла «Школьник» до его дома. – Ясно, спасибо.

– Свет выключаю? – спросил дядя Юра перед уходом.

Чингачгук кивнул.

Воспламеняющий

– А вы слышали историю про Кошачьего Бога? – спросил