Истоки неприятностей - Екатерина Шашкова

— Что, драться будем? — В голосе Грызя отчѐтливо слышался восторг, как у ребѐнка, которому предложили поиграть в солдатиков.

— Отставить драться, — велел Долан. И продолжил уже громче, чтоб на улице наверняка услышали: — Эй, уважаемые! Не надо в нас стрелять, мы ничего плохого не сделали.

— Пока что, — шѐпотом добавил Ракун.

За телегой раздалось едва слышное бормотание, которое почти сразу перебил голос Фрогги:

а Они это! Точно говорю — те самые!

а Госпожа Фрогги, в чѐм проблема-то? — удивился Долан. — Мы же вроде всѐ обсудили. Если есть какие-то вопросы, давайте я выйду и всѐ объясню, поговорим нормально.

а Нет у меня к вам никаких вопросов. А вот у милитов… настоящих милитов наверняка будут! А пока они не появятся, там посидите, не развалитесь.

а Приехали… — пробормотал Коба. — Что за вожжа ей под хвост попала? Нормальная ж вроде баба всегда была.

а Я еѐ без обеда оставил. Видимо, обиделась, — пожал плечами Ракун и тоже подключился к переговорам. — Эй, Фрогги, слышишь меня? Ты же там за главную, да? Мы не преступники, мы из Истока. Управление внешней разведки. Могу документы показать, сама проверишь. Я их из дверей кину, если стрелять не будете. Договорились?

За телегой снова забормотали — видимо, советовались, но слова разобрать не получалось.

— другой момент Долан бы первый посмеялся над бредовостью ситуации, но у дальней стены душераздирающе скрипела раскладушка: Лисар и Гмади сгрудили на неѐ Силя и совместными усилиями пытались привести его в чувство. Судя по всему, получалось плохо, разлитое в воздухе напряжение ощущалось почти физически. И от этого делалось совсем не смешно.

и Удостоверение с собой? — шѐпотом спросил Ракун.

и Конечно.

и Отлично. А то моѐ дома валяется. А ствол?

и В сейфе, — вздохнул Долан и подумал, что надо, наверное, наплевать на удобство и правила и начать таскать оружие с собой постоянно. Вот как раз на такой случай.

Хотя одним пистолетом тут не обойдѐшься, остальные-то все, как на подбор, с голыми руками. Даже бутылка, которой Коба глушил Перфи — и та разбилась. Хотя ножи у наѐмников наверняка где-нибудь припрятаны, но толку-то от них против ружей…

На улице выразительно кашлянули, привлекая внимание.

— Не надо нам ваших документов, всѐ равно наверняка поддельные! — возвестила Фрогги. — Да и вообще непонятно, чего от вас ждать. Нет уж, сидите там, ждите властей. А попытаетесь выйти — будем стрелять, и скажем, что вы первые напали. Склад чужой взломали, ещѐ и ограбили наверняка. Имеем полное право противодействовать!

— У нас тут человеку плохо. Если он умрѐт — это будет на твоей совести, корова ты тупая! — не выдержал магос.

— Не тупее некоторых! Тут весь порядок уже лет двадцать только на мне и держится! И не тебе учить меня работать, бандюган!

— Чтоб ты сдохла, тварь. — Ракун тяжело упѐрся лбом в стену, по доскам заплясали зеленоватые отсветы.

— Не вздумай. — Долан схватил его за плечо. — Никакой магии. Загнѐшься.

— Иначе загнѐтся он. — Магос не оборачиваясь указал на раскладушку.

И тут от столба раздался хохот.

Привязали Перфи крепко, а вот рот не заткнули, и теперь он бился в путах и заливисто, неудержимо хохотал.

Грызь ткнул Кобу в бок и прошипел:

— Кажись, ты его слишком сильно приложил. Рехнулся клиент.

— Но это правда весело! — отсмеявшись, сообщил пленник. — Сначала я поймал добычу, затем поймали меня, а теперь поймали тех, кто поймал меня. Такой вот круговорот охотников и жертв в природе.

— Ты это подстроил? — нахмурился Долан.

— Конечно, нет. Но на всякий случай намекнул милой госпоже Фрогги, что если мной будут интересоваться некие люди, то это бандиты и мошенники, которые спят и видят, как меня ограбить. И немножко доплатил за понимание.

— Тут ты промахнулся. Они сами разбираться не стали, милитов вызвали. Нам-то ничего не будет, выяснят и отпустят, а ты так легко не отделаешься.

— Ничего не будет? Совсем ничего? Никому? — усмехнулся Перфи. — Так вы до сих пор ничего не поняли?

— Начальник, он это о чѐм? — Коба подобрался поближе к месту действия. — Не о нас же? Ты ж нас отмажешь, да? А то мы тут… Ну, нас тут быть сейчас не должно, в общем.

к Да кому вы нужны, — отмахнулся Долан, пытаясь сообразить, что пленник имел в виду, но события развивались слишком быстро, мысли в голове мельтешили и путались, да ещѐ скрип раскладушки мешал сосредоточиться.

Скрип, стоны, запах благовоний (это Гмади, у него вечно какие-то травы по карманам рассованы).

Вот ради чего всѐ это затевалось!

Ракун тоже догадался, рванул вперѐд и впечатал кулак Перфи в солнечное сплетение:

— Что ты с ним сделал, гадѐныш? Отвечай!

Пленник даже не вскрикнул, только закашлялся от удара, но кашель быстро перешѐл в новую порцию смеха. Казалось, Перфи получает от происходящего своеобразное удовольствие.

— Не только с ним, между прочим, — отсмеявшись, сообщил он. — Неужели ничего не замечаешь? Не чувствуешь? Ну же, расскажи! Мне надо знать, как это ощущается изнутри!

— Что ощущается?

— Беспомощность. Обычность. Прислушайся к себе, ну!

Магос прислушиваться не стал, только съездил злодею в челюсть, но гораздо слабее, чем в первый раз, без задора. И мрачно сообщил:

— Если он не выживет, я с тебя шкуру буду сдирать по кусочкам.

— Если он выживет, я сильно удивлюсь, — ответил Перфи, языком ощупывая шатающийся зуб. И снова улыбнулся.

Но Ракуну было уже не до того. Он решительно обогнул столб и направился к злополучной раскладушке.

о Алекс, что он имел в виду? Он явно сделал что-то с тобой, думая, что перед ним я. Что?

о Не знаю. — Лисар машинально коснулся шеи. — Он вколол что-то нам обоим. И мне, и Силю. Но я не чувствую ничего особенного. Если это яд, то очень уж медленный.

о У Николаса Лара следов яда не нашли, — припомнил Долан. — Но его эта дрянь убила.

о Лар? — Магос устало потѐр глаза. — Имя знакомое, но не могу вспомнить, кто это.

о Старик один. У него были те же силы, что и у тебя.

Разговор и так вѐлся полушѐпотом, чтоб Перфи не мог расслышать, но последнюю фразу Долан и вовсе произнѐс едва слышно. Слишком много посторонних вокруг.

Хотя наѐмникам, на первый взгляд, до беседы не было никакого дела. Истер примеривался к окнам, прикидывая, не получится ли тихонько выбраться через них; Коба хотел