Вечеринка моей жизни - Ямиль Саид Мендес

Глава 16

Надя

На футбольных полях кипела жизнь. Лето подходило к концу, впереди были выходные, и люди съезжались сюда, чтобы встретиться со своими друзьями и соперниками, стремясь почувствовать немного того кайфа, который они все еще помнили из своего детства. Надя не знала мнение Маркоса по поводу этого вида спорта, который характеризовал их родные страны, но у нее с футболом были непростые отношения.

В детстве Надя никогда не играла в футбол. Ей он даже не нравился. Хотя в этом по большому счету был виноват ее отец. Когда играла Аргентина или его команда из Росарио, он смотрел игру на их гигантском телевизоре или слушал по радио. В обычной жизни мягкий и миролюбивый Эрнесто Паласио превращался в другого, не очень приятного человека, когда смотрел игры.

Когда его команда выигрывала, в доме царили мир и покой. Но когда она проигрывала… Ага, когда его команда проигрывала, он бесновался, матерился с пеной у рта и разбрасывал вещи по дому. Дошло до того, что, когда девочки и их мама видели включенный телевизор, они разбегались, как мыши, в поисках безопасного укрытия. Когда им некуда было уехать, чтобы переждать его приступы ярости, они часами катались по дорогам, любуясь прекрасными пейзажами Юты, и страшась того, что найдут дома.

Но когда Аргентина проиграла финал чемпионата мира в Бразилии в две тысячи шестнадцатом году, что-то погасло внутри Эрнесто.

Надя рассказывала об этом Маркосу, пока они шли от машины к полю. У нее мурашки побежали по коже от воспоминаний и прохлады только что политой травы.

– В тот вечер мы вернулись домой поздно вечером, уже зная, что Аргентина проиграла. К нашему удивлению, все выглядело нормально. Он не разрушил дом, как мы боялись. Было тихо. Я увидела его первым, он сидел во дворе с мате в руках и смотрел на забор. Я подумала, что он умер, а когда подбежала к нему и поняла, что его глаза открыты, он повернулся ко мне. – Она облизнула губы, продолжая рассказ. – И улыбнулся, слезы катились по его щекам, и он сказал: «Прости, что я такой, какой есть. Я думал, что футбол – это единственный способ сохранить связь со своей семьей, но я понял, что именно он отдаляет ее от меня. Мне очень жаль».

– Ого, – сказал Маркос с серьезным выражением на лице. – Это… необычно.

– Да, – согласилась Надя, выдыхая. – Теперь он следит за играми и время от времени ругается, когда «Сентраль» проигрывает, но уже совсем не так, как было раньше. И после того, как он стал более… цивилизованным? Да, цивилизованным. После того, как он стал больше походить на нормального человека, нам с Изабеллой футбол начал нравиться футбол, понимаешь? Оливия сейчас играет в старшей школе. Жаль, что я этого не делала. Вместо этого я была чирлидершей, и мне нравилось, но это не то же самое.

Он внимательно посмотрел на нее.

– Ты была чирлидершей? Я не знал.

Он так много о ней не знал, и чего он удивлялся? Тем не менее, у него было такое трогательное выражение лица.

– А ты?

Теперь уже он тяжело вздохнул, грустно рассмеялся и сказал:

– В моем доме фанаткой футбола была мама. Мое второе имя Энцо. – Маркос посмотрел на Надю так, как будто она должна была знать, но она понятия не имела, кто такой Энцо.

– Энцо Франческоли, национальное достояние уругвайского футбола.

– Как Луис Суарез или Кавани? – спросила она. Она знала этих игроков, потому что Оливия держала ее в курсе событий.

– Франческоли был в десять раз лучше Луиса Суареза и Эдинсона Кавани вместе взятых. Он играл за «Ривер Плейт», я уверен, что твой отец знает, кто он такой. Дело в том, что мама, в отличие от всех остальных, не ждала, что я стану футболистом. Мои дяди, например, забивали голову моего отца историями о великих командах Уругвая на протяжении многих лет. А в две тысячи десятом, когда они вышли в полуфинал, черт побери, я был одержим. Но моя мама не настаивала на том, чтобы я играл. Хотя я и хотел этого. Я хотел быть больше уругвайцем, чем американцем, и я старался, но не был настолько хорош в дриблинге.

Она рассмеялась.

– Это сложнее, чем кажется, верно? Все видят Месси и думают, что это просто происходит.

– Вот именно, – согласился он. – Я не мог вести мяч, даже если бы от этого зависела моя жизнь, но я был быстр, поэтому вместо того, чтобы мучить меня, мама записала меня в легкую атлетику. И это изменило мою жизнь.

На одном из полей, которое они миновали, дети играли в футбол, а в стороне родители кричали, как одержимые.

Надя и Маркос обменялись взглядами и покачали головами.

– Отношения наших стран с футболом такие сложные, правда? Культура прекрасна, но она также может быть такой ядовитой, – сказала Надя.

– И тем не менее, мы здесь.

Затем она повернулась и посмотрела на него.

– Знаешь, ты ведь не обязан этого делать? Я имею в виду, играть с моей семьей. Мой папа стал спокойнее, когда болеет за команды, но, когда он играет… он все еще может вести себя агрессивно.

– Не волнуйся, – успокоил Маркос Надю. – В прошлый раз с ним все было в порядке. Я выжил, и они ведь пригласили меня вернуться…

К тому времени семья, одетая в голубые и розовые рубашки, уже махала им рукой. Ее сердце сжалось. Когда они с Брэндоном планировали этот вечер, то представляли, что их большие семьи могли бы объединиться в две команды и весело провести время. Теперь только ее родня и несколько друзей пытались заполнить пробелы в ее разрушенных отношениях. Мужчины, ее отец и дяди, казалось, хотели показать свою мужественность на поле, хотя бы для того, чтобы доказать Марселле, подруге Джианны из Бразилии, что они все еще сильные соперники.

Надя понимала, что на самом деле это не так, и беспокоилась о последствиях.

Но ей не стоило волноваться.

Биса увидела их первой и начала махать Маркосу.

– Иди сюда, guapo! – крикнула она. – Я болею за тебя!

Надя рассмеялась, потому что другой альтернативой было вырыть яму в земле и оставаться там, съежившись, пока Вселенная не исчезнет.

– Не волнуйся, – сказал Маркос, приобняв ее за плечи.

Она посмотрела на него прищуренными глазами. Огни, освещавшие поле, создавали ореол вокруг его загорелого лица, и у нее появилось непреодолимое желание видеть, как он улыбается ей вечно.

– Я вижу, ты уже вошел в роль…

Он