Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

шел час за часом, а он все не появлялся. В половине одиннадцатого кое у кого из тех, которые не считали себя «в безопасности», возникла надежда, что экзекуцию отсрочили на несколько дней: в конце концов, оставалось еще много работы. Даже, если бы сохранить всех рабочих, дел хватит не меньше чем на неделю. Так или иначе, ждать им недолго. Если Скряга не появится до двенадцати, значит, все в порядке: все рабочие получат почасовую оплату, а уволить без предупреждения за час их нельзя.

Истон и Харлоу работали вместе на лестнице, они заканчивали окраску дверей и прочего дерева. У них не было времени, чтобы обработать перед окраской поверхность − зачистить шкуркой, зашпаклевать. Да и краска из-за экономии не выглядела по-настоящему белой. Теперь, когда сверху была положена эмаль, стали заметны шероховатости и трещины.

− Не очень гладко, а? − саркастически заметил Харлоу, указывая на дверь, которую он только что закончил. Истон засмеялся.

− Чудно, как это люди принимают такую работу, − сказал он.

− Старик Светер на днях стал что-то ворчать на этот счет, − ответил Харлоу, − и я слышал, как Скряга заявил ему, что такие старые двери невозможно покрасить как следует.

− По-моему, господь бог не создавал еще такого вруна, как этот тип, − сказал Истон, и Харлоу полностью с ним согласился.

− Интересно, который час? − спросил Харлоу после паузы.

− Точно не знаю, − ответил Истон, − часов двенадцать, наверно.

− Похоже, что он так и не придет, правда? − продолжал Харлоу.

− Наверно, нет. Скорей всего, он вообще сегодня не покажется. Может быть, сегодня никого и не уволят.

Они тихо переговаривались, оглядываясь по сторонам, боясь, что их увидят или услышат.

− Жизнь наша проклятая, а? − горько жаловался Харлоу. − Вытягивают из нас все жилы, работаем как каторжные ради чьей-то выгоды, а как высосут из тебя все соки, тут же и выбросят, как грязную тряпку.

− Вот-вот, я тоже начинаю думать, что Оуэн правильные вещи говорит. Но что до меня, убей, не понимаю, как все это можно изменить. А ты как считаешь?

− Провалиться мне на этом месте, если я знаю, дружище. Но можно изменить это или нельзя, одно ясно − на нашем веку ничего не изменится.

Ни одному из них не пришло в голову, что для того, чтобы произошли «перемены», о которых они говорили, им следовало бы самим как-то подтолкнуть их.

− Хотелось бы мне знать, что они будут делать с жалюзи? − сказал Истон. − Их еще никто не красит?

− Не знаю. Я ничего о них не слыхал с тех пор, как наш парнишка отвез их в мастерскую.

С жалюзи этими дело было темное. Приблизительно месяц назад их отправили в мастерскую, чтобы покрасить и водворить на место. С тех пор никто в «Пещере» ничего больше о них не слыхал.

− Может быть, мы будем красить их на той неделе, − сказал Харлоу.

− Может быть, и так. Похоже, за них примутся в последнюю минуту черт-те в какой спешке.

Наконец Харлоу − ему не терпелось узнать, который час, − спустился к Слайму. Было без двадцати двенадцать.

Из окна комнаты, которую Слайм оклеивал обоями, был виден палисадник перед домом. Харлоу немного постоял, наблюдая за Банди и другими рабочими, которые все еще возились в канавах с канализационными трубами, потом отвел от них глаза и увидел приближающегося к дому Хантера. Харлоу быстро отступил от окна и вернулся к своей работе, на ходу предупредив товарищей о приходе Скряги.

Хантер, как всегда украдкой, вошел в дом, и, после десятиминутного обхода, появился в гостиной.

− Ну, наконец-то я вижу, тебе осталось сделать всего несколько последних мазков, − сказал он.

− Да, − ответил Оуэн. − Осталось только расписать вот тут, по абрису.

− Выглядит, конечно, неплохо, − сказал Скряга мрачно, − но мы на этом потеряли деньги. Ты проработал на неделю дольше, чем мы рассчитывали: говорил − три недели, а прошел уж целый месяц. Кроме того, мы считали, что уйдет пятнадцать листов сусального золота, а ты истратил двадцать три.

− Вряд ли у вас есть основания обвинять меня, − ответил Оуэн. − Я бы мог все сделать и за три недели, но мистер Раштон велел мне не спешить из-за одного-двух дней, потому что нужно все сделать как следует. Он сказал, что скорее согласится на перерасход, только бы не жертвовать качеством. А дополнительное золото − это тоже его распоряжение.

− Ну, ничего, − уныло сказал Скряга. − Я все-таки рад, что ты закончил, работа-то невыгодная. В понедельник утром поработаешь кистью. Хотим на той неделе закончить фасад, если погода не испортится.

«Кисть», о которой упомянул Скряга, представляла собой неуклюжее приспособление для черновых малярных работ.

После этого Скряга стал бродить по дому, заходя в комнаты и коридоры и молча наблюдая за работой. Когда он в упор смотрел на рабочих, те начинали беспокоиться и движения их становились неловкими. Каждому казалось, что, может быть, именно он и попадет в число увольняемых с предупреждением за час.

Примерно без пяти двенадцать Хантер зашел в мастерскую-кладовку, где Красс смешивал краски, отставляя в сторону пустые банки, которые надо было отнести во двор.

− Наверно, этот подонок отправился к Крассу выяснить, кто из нас меньше всего нужен, − прошептал Харлоу Истону.

− Не удивлюсь, если им окажешься ты или я, − так же шепотом ответил Истон. − Сам понимаешь, Крассу нельзя доверять. На людях он душа-человек, но черт его знает, что он говорит у тебя за спиной.

− Можешь быть уверен, ни Сокинза и никого другого из низкооплачиваемых не уволят, Нимрод не захочет платить нам шесть с половиной пенсов в час за окраску водосточных труб и желобов, когда они могут сделать это не хуже за четыре с половиной или пять пенсов. А вот с оконными переплетами им не справиться.

− Как тебе сказать? − ответил Истон. − Для Хантера все сгодится.

− Смотри! Идет! − сказал Харлоу, и они умолкли, поспешно принявшись за работу. Скряга некоторое время молча наблюдал за ними, потом вышел из дома. Они осторожно подошли к окну выходящей в палисадник комнаты и осторожно выглянули. Хантер стоял возле одной из траншей и угрюмо наблюдал, как Банди и его товарищи укладывают трубы. Затем, к их удивлению и облегчению, он повернулся и вышел за