Филантропы в рваных штанах - Роберт Трессел

Он тоже больше ничего не говорил. Несколько минут они молчали. Рут была подавлена безотчетным страхом, а Слайм, возбужденный не меньше ее, с пылающим лицом и бешено бьющимся сердцем, в нерешительности еще ниже наклонился к ней.

Внезапно тишину нарушил громкий окрик и стук калитки, это пришел припозднившийся Истон. Слайм вышел в прихожую, снял с полки сапожные щетки и стал чистить ботинки.

Все движения и вид Истона ясно говорили о том, что он пьян. Тем не менее Рут его не упрекнула. Наоборот, суетливо начала ему помогать.

Вычистив ботинки, Слайм через кухню прошел к себе наверх. Истон что-то буркнул, приветствуя его. Слайм нервничал − он боялся, как бы Рут не рассказала чего-нибудь Истону. Он понимал, что рассказывать, собственно, нечего, но все-таки не мог быть вполне спокойным. Что же касается Рут, то вначале она решила рассказать мужу о странном поведении Слайма, но потом передумала, так как Истон уснул на стуле, не закончив обеда, и ей с трудом удалось его растолкать и заставить пойти спать наверх, где он и пробыл до пятичасового чая. Вероятно, он бы даже и тогда не сошел вниз, если бы не условился встретиться с Крассом у «Крикетистов».

Пока Истон спал, Слайм внизу на кухне вырезал еще одну рамку. Когда Рут готовила чай, он играл с Фредди, и она подумала, что у него нет на уме ничего дурного и что она, должно быть, ошиблась, вообразив, что он не такой, как всегда.

После чая Слайм облачился в свой лучший костюм и отправился на молитвенное собрание «на открытом воздухе». Обычно Истон и Рут каждый субботний вечер вместе ходили за покупками, но сегодня ничего не получилось − в семь часов Истон обещал встретиться с Крассом. Поэтому они условились встретиться в городе в восемь часов.

Глава 23

«НА ОТКРЫТОМ ВОЗДУХЕ»

Все последние недели, с тех пор как Оуэн занялся отделкой гостиной, он настолько ушел в работу, что у него уже ни на что больше не оставалось времени. Разумеется, ему оплачивали только то время, когда он находился в «Пещере», в действительности же он отдавал делу каждую минуту, за исключением того времени, что уходило на сон. Теперь, когда работа была закончена, он почувствовал себя человеком, очнувшимся от мечтаний и увидевшим вокруг суровую и страшную действительность. К концу следующей недели все работы внутри дома и часть наружных работ будут закончены, и, насколько ему было известно, в настоящее время других заказов у фирмы не было. Почти все остальные фирмы в городе были в таком же положении, а обращаться к тем из них, которые еще вели работы, было бесполезно. Вряд ли они взяли бы нового человека, если часть их постоянных рабочих сидела без дела.

В последние месяцы он не думал о своей болезни, не вспоминал он и о том, что, когда работы в «Пещере» будут закончены, его выставят вместе с остальными. Короче говоря, на некоторое время он забыл, что, подобно подавляющему большинству своих товарищей-рабочих, находится на грани нищеты и что несколько недель безработицы − это голод. Что же касается здоровья, то положение у него было хуже, чем у других, так как большинство из них на случай болезни состояли членами общества взаимопомощи, а Оуэна из-за плохого здоровья не принимали в подобные организации.

Когда после получки он отправился домой, невыносимо утомленный и подавленный, он вновь задумался о будущем, и чем больше он о нем думал, тем более неприглядным оно ему представлялось. Даже если взять наилучший из вариантов и предположить, что болезнь не свалит его с ног и он не потеряет работу − на какие средства жить? Вот он работал всю эту неделю. В результате несколько монет, зажатых в кулаке. Он горько усмехнулся, подумав о том, сколько надо было бы купить на эти деньги и как мало из того, что надо, он сумеет осуществить.

Дойдя до угла и повернув на Керк-стрит, он увидел Фрэнки, который вышел его встретить. Мальчик заметил его, побежал навстречу и с радостным криком бросился к нему на шею.

− Мама велела тебе передать, чтобы ты что-нибудь купил к обеду. Дома ничего нет.

− Она сказала, что купить?

− Она говорила, только я забыл. Но я помню, она сказала, ты можешь купить, что захочешь, если не будет того, что я забыл.

− Ну, пойдем посмотрим, что там есть, − сказал Оуэн.

− На твоем месте я купил бы баночку рыбных консервов или яйца и бекон, − предложил Фрэнки, припрыгивая рядом с отцом, который вел его за руку. − То, что долго готовить, покупать не надо, потому что мама нехорошо себя чувствует.

− Она лежит?

− Все утро ходила, а сейчас легла. Но мы с ней все успели сделать. Пока она стелила постели, я сам начал мыть чашки и блюдца, но, когда она пришла на кухню и увидела, как я налил на пол, она велела мне сейчас же прекратить. Потом она меня переодела, потому что на мне почти все было мокрое. Потом вымыла посуду сама, а я успел за это время вытереть пол, аккуратно сложить все свои вещи и приготовил постель для котенка. Да, я вспомнил: дай мне, пожалуйста, пенс. Я обещал котенку, что принесу ему мяса.

Оуэн выполнил просьбу мальчика, и, когда тот отправился к мяснику, Оуэн зашел к бакалейщику купить что-нибудь на обед. Они условились встретиться на углу. Оуэн первым пришел на условленное место. Он немного подождал, но мальчик все не появлялся, и он пошел ему навстречу к лавке мясника. Возле лавки он увидел сына, стоящего у входа и занятого весьма серьезным разговором с мясником, веселым, коренастым краснолицым человеком. Оуэн сразу догадался, что ребенок что-то пытается объяснить мяснику, так как у Фрэнки была привычка наклонять голову набок и подкреплять свою речь, энергично жестикулируя руками и растопыривая пальцы, когда он хотел, чтобы его лучше поняли. Сейчас он именно так и делал, размахивал рукой, оттопырив большой палец, и помогал другой рукой, в которой держал пакет с кусочками мяса. Мясник добродушно рассмеялся и, пожав Фрэнки руку, вернулся в лавку обслужить покупателя, а Фрэнки подошел к отцу.

− Знаешь, папа, этот мясник очень порядочный человек, − сказал он. − Он не взял за мясо ни пенса.

− Вы об этом и говорили?

− Нет, мы говорили о социализме. Понимаешь, он уже во второй раз не берет с