Вампирский роман Клары Остерман - Ульяна Черкасова

посреди болотного края, и, как мне объяснил Тео, реки то и дело выходят из берегов, а от дождей землю сразу размывает, так что, если бы не брусчатка и высокие мостовые, столица давно утонула бы в грязи.

Всё это ужасно давит серой унылой безысходностью, но потом переезжаешь Щуров мост, где позолоченная чешуя огромной статуи змея, чей хвост обвивает перила на протяжении всей длины, сверкает так же ярко, как доспех императора Ярополка, который стоит, замахнувшись копьём.

А дальше! Ох, я едва сдерживалась, чтобы не сидеть с открытым ртом, как совсем провинциальная дурочка. Но ни одно виденное мною прежде изображение столицы не сравнится с её красотой.

От Щурова моста дорога идёт по широкой аллее Софии Белоокой. Сейчас, когда закончились Святые дни, посреди аллеи до сих пор стоят длинные ряды торговых ларьков, и всё украшено гирляндами, что остались после праздников. А в каналах прямо под мостом дети и взрослые катаются на коньках!

А ещё омнибусы! Сколько читала о них, но в нашей Великолесской глуши даже не надеялась увидеть. А тут сразу несколько проехало, пока мы пересекали Софийский остров, и один даже был двухэтажный.

– Вот бы покататься на таком, – вырвалось у меня. – Тео, мы же сможем покататься?

– Это транспорт для бедняков, – выгнул он правую бровь. – Там тесно и грязно.

– Но так интересно. Больше, чем на омнибусе, я бы хотела покататься только на констанце. Даже не верится, что люди научились летать. Не представляю, как они заставляют этот огромный корабль отрываться от земли. Он же такой тяжёлый. Вы же слышали о констанцах?

– Больше вам скажу, моя дорогая Клара, – к нему вернулся игривый тон, который, как я опасалась, навсегда между нами утерян, и я так обрадовалась этому, что моментально подхватила, – я даже видел один своими собственными глазами. Но, увы, ни разу не летал.

– Мой дорогой барон, – повторяя его улыбку и жесты, я придвинулась чуть ближе, – может, однажды, нам вдвоём посчастливится полетать на нём?

– Будем надеяться, моя дорогая баронесса. Кстати, – он откинулся на спинку и разом переменился в лице, – я не хотел бы афишировать своё возвращение в Белград. Для всех нас будет безопаснее, если я назовусь другим именем.

– Каким же?

На губах Тео играла лукавая улыбка.

– Граф Владислав Николаевич Кельх. Именно так звали моего дорогого друга, которого замучил ваш отец в своих пыточных.

– Но я не понимаю…

Сани в этот момент переехали очередной мост, украшенный русалками с посеребрёнными хвостами, которые держали в руках мечи. Читала, русалок этих привезли из Твердова в качестве военного трофея. Когда-то они стояли на въезде в королевский замок и означали неприступность рдзенской столицы. Столицу, правда, рдзенцы отстояли, но толку от государства, в котором всего один крупный город? Остальные земли по итогам договора вошли в состав Ратиславской империи.

Отвлекшись на высокие здания (никогда прежде не видела домов в четыре и больше этажей), я ненадолго отвлеклась от нашего разговора, и Тео поспешил рассказать мне об этом районе.

– А это Чайный остров. Ярополк Белгородский именно здесь любил пить чай и тут же велел построить свой первый охотничий домик, пока шла стройка дворца. После пожаловал землю в округе своему ближайшему окружению, поэтому с тех пор на Чайном острове стоят особняки самых богатых людей столицы. И, соответственно, империи.

– А где ваш дом?

– Здесь, – лицо Тео выражало чистое торжество.

– Так вы богач?! – поразилась я. – То есть, конечно, вы барон, но иностранец и приезжий. Когда вы…

– Я граф Владислав Николаевич Кельх, – напомнил Тео.

– Я не понимаю.

– Понимаете ли, Клара, в Новом Белграде мало кому известна моя внешность, поэтому если я назовусь именем своего пропавшего друга и сделаю из своего возвращения в столицу шумиху, это точно привлечёт внимание нужных людей.

– Каких же именно людей?

– Тех, что опасаются возвращения Владислава Кельха. Вашего отца, графа Ферзена и всех, кто с ним связан. Тогда они сами найдут нас.

– И как вы собираетесь вызвать шумиху? – нахмурилась я.

В понимании людей в Великолесье шумиха – это когда по деревне бегает толпа чудовищ, вырвавшихся из лаборатории моего отца. И даже на это местные стараются закрывать глаза и делать вид, что ничего не случилось.

– Так, как это принято в знатном обществе: дам бал в честь своего возвращения.

– Но как сможете выдать себя за Кельха, если он настолько богат и, соответственно, влиятелен, что живёт на Чайном острове?

– О, это не так уж сложно. Я приглашу всех самых влиятельных людей столицы на бал-маскарад, где каждый гость будет, – он прикрыл нижнюю часть лица воротом своего чёрного плаща так, что осталось видно только глаза, – носить маску. Легче всего спрятаться в толпе, особенно в толпе людей, где никто не желает быть узнанным.

Мне многое остаётся непонятным, но это, наверное, от количества событий и новостей, которые обрушились на меня.

А стоило принять идею о бале-маскараде, как мы, наконец, добрались до особняка Кельха. И насколько же это прекрасный дом! Пусть я выросла в самой богатой усадьбе Ратиславии, но Курганово графа Ферзена ни в какое сравнение не идёт со столичными убранствами.

Лепнина, каменные статуи, ореховые панели, витражи, перекрытые стеклянные галереи и виноградная лоза на каменной стене особняка, построенного под средневековый лойтурский замок. Как жаль, что хозяин дома уже, скорее всего, мёртв, и я не могу выразить ему свой восторг.

Я опасалась, что слуги Кельха не впустят нас или будут задавать вопросы, но всё опять пошло не так, как мною ожидалось. Кучер, который встретил нас в Приюте Гутрун, достал ключ и передал Тео.

Тот открыл тяжёлую дубовую дверь с изображениями рычащих львов сам, пропуская меня в совершенно, казалось бы, покинутый пустой дом.

– Здесь что же, никто не живёт?

– Только граф Владислав Николаевич Кельх, – лукаво произнёс Тео, пока кучер заносил мой саквояж в просторный холл с длинной висячей люстрой с десятком подсвечников.

Особняк и вправду оказался совершенно безлюдным. За ним, пока хозяин отсутствовал, никто не следил и не ухаживал. В огромных холлах и залах скопилась пыль, и шаги мои, пока я медленно ступала из одной комнаты в другую, громко разносились по этому прекрасному дворцу. И в переливах света из окон, в клубах поднявшейся пыли и силуэтах, накрытых белыми простынями столами, стульями и креслами, мне виделись призраки бывших хозяев.

Они мне виделись, но не явились. Потому что, если честно, создаётся ощущение, что в доме никто очень давно не жил.

Усадьба графа Ферзена построена всего пару десятилетий назад, но он