В плену сердца - Тори Майрон

– Да… Есть такое дело, – быстро соглашается он, но так и продолжает стоять на месте, слегка пошатываясь и глядя на меня каким-то странным взглядом. Никогда в нём такого не видел, и никак не могу дать определение ему сейчас. Меланхоличный? Изучающий? Пытающийся что-то найти во мне? Или всё вместе? Не знаю. Но под его немигающим прицелом мне становится как-то не по себе. Мне и на него смотреть неуютно, и взгляд в сторону почему-то отвести не могу. Так и стою молчаливо в ожидании каких-то слов отца, которые он явно хочет сказать мне, да только что-то ему сильно мешает.

Секунда, две, десять, а за ними и минута проходит, а я так и продолжаю бездейственно позволять Роберту сканировать моё лицо, как одну из его антикварных вещиц, что годами красуются на его полках в кабинете. А ведь я она и есть — одна из его реликвий, за которые он некогда отдал баснословную сумму денег. От всех остальных его побрякушек меня отличает лишь одно — купил Роберт меня необдуманно, а, можно сказать, по пьяни. Вот и всё. Ничего больше.

Я узнал об этом в одиннадцать и на протяжении восемнадцати лет изо дня в день жил с этим прискорбным осознанием, которое я отчаянно пытался забыть, игнорировать, свыкнуться или уничтожить. И мне действительно казалось, что мне в итоге это удалось. Но ни черта подобного! Не удалось! И никогда самому это сделать не получится, как ни пытайся. Только тот, кто нанёс эти глубокие, незатягивающиеся раны, способен их залечить. И представьте себе: он это делает.

Как?

Самым элементарным и самым неожиданным способом из всех, что только можно себе представить: Роберт внезапно заключает меня в объятия — крепкие настолько, что я чувствую, словно меня обмотали металлическими цепями. Он будто ждёт, что вот-вот я его оттолкну, и потому вцепился в меня мёртвой хваткой, дабы предотвратить это. А я ни оттолкнуть, ни подвигаться, ни вдохнуть не могу. Я в тотальном шоке и абсолютно не знаю, что мне делать? Я тысячи раз справлялся с самыми сложными проблемами и находил выход даже из самых безвыходных ситуаций, но сейчас, будучи в объятиях отца, понимаю, что в голове царит бесконечная пустота — ноль вопросов и ответов, ноль вариантов для дальнейших действий. Только тело неумолимо наполняется чем-то тёплым, согревающим, чуждым. Тем, что давно умерший мальчик во мне ежедневно жаждал получить. Тем, что мне — взрослому мужику — казалось никогда не будет нужно. Тем, что на короткий миг напрочь перекрывает все обиды, поводы для ненависти и неизменный факт, что мой отец — самый страшный человек в моей жизни. И тем, что всё-таки помогает мне спустя несколько секунд отмереть и обнять Роберта в ответ — неуклюже и крайне неуверенно, но я обнимаю его впервые за почти двадцать девять лет, упорно пытаясь справиться с нахлынувшим сгустком незнакомых ощущений.

– Я не буду больше просить у тебя прощения, Адам. Не потому, что не хочу его получить, а потому что знаю, что я его не заслуживаю, – продолжая сжимать меня до хруста, вполголоса проговаривает Роберт. – Я просто хочу, чтобы ты знал, что я безумно сожалею. И хочу попросить тебя не забывать всё, что я тебе рассказал сегодня, и никогда не идти по моим стопам. Не уничтожай любимую женщину, что бы ни случилось. Даже если она в итоге выберет другого. Отпусти. Для отступления тоже нужно иметь смелость. И уверяю, ты будешь гораздо счастливее видеть её счастливой с другим, нежели несчастной с тобой.

– По твоим недавним напутствиям мне показалось, что ты полностью уверен в моей победе, – сдавленно произношу я. Не только из-за цепкой хватки отцовских рук, но и от секундной мысли, что Лина достанется Риду.

– Когда дело касается любви, ни в чём нельзя быть уверенным на сто процентов, – наконец он расслабляет руки, отодвигается и смотрит мне прямо в глаза. – У тебя, безусловно, есть преимущества перед этим пареньком, но у него есть её любовь, а это действительно самая сильная магия из всех существующих. Она способна помочь устоять перед богатством, беззаботной жизнью и твоими огненными чарами. Любви подвластно всё. Но думаю, ты уже и сам успел в этом убедиться, – напоследок Роберт выдаёт ещё одну порцию поучений и неспешно направляется к выходу. – Я очень надеюсь, что у тебя всё получится, Адам. И если я тебе ещё буду нужен, то двери семейного особняка всегда будут для тебя открыты. Помни это… И помни, что я буду тебя ждать, – он бросает на меня беглый взгляд, как всегда, едва заметно кивает на прощанье и скрывается за дверью, оставляя меня наедине со своими мыслями о самом долгом разговоре с отцом, который мне ни переварить, ни осмыслить сейчас не по силам. Единственное, что громко и отчётливо гудит в моей голове, — это одни из последних слов отца: «Любви подвластно всё».

Приторные, слащавые, будто вытянутые из мыльной оперы, но, чтоб мне провалиться, именно эти слова озаряют меня последним существующим способом, который смог бы заставить мою девочку вернуться. Если уж я и решусь кого-то добиваться, то только своей драной кошки, а не её пустой оболочки. Мне нужна она, а не Анна. И я её верну.

Главное, теперь тщательно продумать план и сделать всё правильно. Второй попытки у меня не будет. Я не имею права ошибиться, иначе не только не добьюсь своего, но и потеряю Лину безвозвратно. А этого я допустить не могу! Ни за что!

Николина

Аллилуйя! Я всё-таки добилась своего!

Нет, естественно, я пока ещё не дождалась окончания своего сексуального плена, но зато значительно улучшила его условия — а это настоящая победа!

После нашей эпичной схватки с Хартом, во время которой мне удалось не только остаться главной у штурвала, но и обрести полную гармонию с моим вторым «я», босс наконец соизволил расширить территорию моей клетки с одной спальни до всего пентхауса. Ура! Счастью моему нет предела! Честно. Ведь я уже было потеряла всякую надежду дождаться хотя бы таких маленьких послаблений. Но я дождалась! Я добилась своего! А точнее — это сделала Ники. Моя вздорная, буйная сторона сумела сотворить невообразимое, подпустив к нашему телу крупицу чувствительности. И должна признать: тут она удивила даже меня. Такое мы с ней никогда прежде не практиковали.

Каждый раз, когда Ники прибегала к моей помощи во время контакта с клиентами, дабы не блевануть на их дорогие пиджаки из-за мерзких прикосновений или же необходимости самой ублажать их рукой, я всегда полностью защищала её — как морально, так и физически. Я перенимала весь контроль на себя и, пока справлялась с поставленной задачей, не чувствовала на себе ни душевных терзаний Николины, ни её телесной восприимчивости к мужским прикосновениям. Но всё изменилось! Моя внутренняя умница после вспышки гнева и ревности, которые Адам вызвал в ней своими стараниями с Виолой, сумела найти гениальное решение, что разом осчастливило нас всех.

Босса — потому что он тоже добился своего. Пусть и не так, как он рассчитывал, но цель — возродить во мне желание — в любом случае достигнута, отчего он спокойно смог прекратить попытки добраться до дикарки. Николину — потому что ей больше не нужно волноваться за свою безопасность. И, наконец, меня — потому что я и представить не могла, насколько это охрененно — трахаться и ощущать каждый полутон удовольствия. Это же лучшее, что я когда-либо испытывала!