Одно идеальное лето - Пейдж Тун

Через двадцать минут мы становимся мужем и женой.

Меня словно опоили в тот день, когда я вышла за Лукаса. Это была не я. Я заставила себя выключить фильм и почти не думать о Джо, порхая среди гостей, как чертова бабочка, вела светскую беседу на иностранном языке и старалась на сталкиваться с друзьями, потому что они слишком, слишком много знали о старой Элис. Об Элис, которая была мертва и похоронена. И я ее даже не оплакивала.

Во всяком случае, сначала. Не в первые четыре дня медового месяца на Мальдивах. Но потом реальность начала вступать в свои права. Мне пришлось ухаживать за Лукасом, потому что он «отравился». Вскоре оказалось, что это желудочная инфекция. Я тоже заболела и провела ужасный день над унитазом в нашем роскошном коттедже на сваях, пока Лукас на целый день отправился заниматься дайвингом. Сидеть, обливаясь холодным потом, в нашей безукоризненно чистой ванной над испачканным рвотой унитазом – как ни странно, оказалось самым человечным из того, что я испытала со дня нашей свадьбы. И именно в этот момент до меня наконец дошло, что мы женаты.

И что я нашла Джо.

Меня снова рвет.

Закончив в туалете, я осторожно вышла на улицу, посидеть на крыльце с видом на кристально чистый океан. Мне нужен был свежий воздух, чтобы собраться с мыслями, пусть даже на улице тоже душновато.

Как Джо оказался в фильме про кикбоксинг? Что с ним случилось, когда мы оба уехали из Дорсета? Он провалился во тьму, как и я? Или собрал волю в кулак и решил двигаться дальше не оглядываясь? Я знала лишь одно: нужно попытаться с ним поговорить. Теперь ответы нужны мне как никогда. Без них я не смогу полностью посвятить себя семейной жизни с новоиспеченным мужем.

Мысль о разговоре с Джо съедала меня на протяжении всего медового месяца, но, только вернувшись домой, я решила обсудить это с Лукасом. Мне казалось, честность – лучшая политика, и не хотела, чтобы наш брак начинался с обмана, но когда я рассказала ему про DVD, его взгляд становился все более холодным и жестким, пока не превратился в леденящий.

«Если ты когда-нибудь попытаешься с ним связаться, наш брак будет окончен».

Такова была его первая реакция. Я отчаянно пыталась объяснить, что не хочу возвращаться к Джо, а мне просто нужны некоторые ответы, но он был непреклонен.

Через несколько дней я вернулась домой и обнаружила, что Лукас смотрит по DVD «Страйк». Никогда не видела его таким ревнивым. Когда он увидел мое лицо, то вскочил и ударил ногой DVD-плеер. Сам проигрыватель. Он пинал и пинал его, не обращая внимания на мои крики, а потом схватил и начал швырять по комнате. Когда он наконец растоптал прибор и обнаружил еще целый диск, то очень спокойно и холодно разломил его напополам, а потом потребовал, чтобы я отдала ему обручальное кольцо.

– Нет, – ответила я.

– Отдай его мне.

– Нет, – еще тверже сказала я, делая шаг назад: он направился ко мне. Я убежала в ванную, заперлась и сидела там, пока он не успокоился.

Это было три с половиной года назад. С тех пор многое изменилось.

Мы с Лукасом купили дом в Ньюхэме, рядом с центром. Его повысили по работе, а я продолжаю работать учителем в местной школе. Обожаю свой нынешний класс, группу шести– и семилеток – у них столько темперамента и энергии, что у меня нет ни секунды покоя. Я люблю детей, но к собственным пока не готова. В отличие от Лукаса. Он говорит о ребенке с тех пор, как два года назад Розалинда родила сына. Иногда это напоминает мне соревнование.

У родителей все отлично. Папа рано ушел на пенсию и чувствует себя замечательно. Последняя мамина коллекция картин прекрасно распродалась, и они поговаривают о переезде в Брайтон и открытии гостиницы.

К сожалению, о маме Лиззи я такого сказать не могу. Рак Сьюзан вернулся с новой силой, и на этот раз она проиграла битву. Страшный удар для Лиззи. В последние месяцы жизни мамы она переехала в Лондон, к отцу и сестре. Каллум не слишком ее поддерживал, и она наконец решилась поставить точку в их отношениях, но они занялись на прощание любовью и успели зачать ребенка. Полтора года назад Лиззи родила прекрасную девочку и назвала ее Элеонора Сьюзан МакКоллМакКолл, и теперь та выросла в очаровательную малышку Элли с пухлыми щечками, голубыми глазами и кудрявыми каштановыми волосами, как у мамы. Я стараюсь поддерживать подругу, чем только могу. Представить не могу, каково это – родить ребенка сразу после смерти матери. От одной мысли у меня в горле набухает ком. Сейчас Лиззи живет с отцом и сестрой, но уже подумывает, что пора самостоятельно становиться на ноги.

Отношения Джесси и Эмили крепнут год от года. Сейчас они живут в Лондоне, и мы встречаемся при первой возможности, но, увы, не так часто, как хотелось бы. Джесси несколько раз звонил на рождественских праздниках, но я так и не смогла перезвонить.

Фрида вышла замуж, и ее свадьба была еще пышнее нашей. Должна признаться, я и наслаждалась ею гораздо больше. Я по-прежнему не могу до конца расслабиться дома у Лукаса, но теперь, после свадьбы, стало легче. Нам хотя бы позволено спать в одной комнате. Мы ездили в Германию на Рождество, и Маркус объявил, что Ева беременна третьим ребенком. Это дало Лукасу новый повод усилить давление. Но я не готова. Пока нет.

– Осторожнее, Бенни. – Я на игровой площадке. Мой класс вернулся с рождественских каникул еще более взбалмошным, чем обычно. Видимо, дело в сладостях. На меня они оказывают противоположный эффект. Январь выдался очень холодным и пасмурным, и я чувствую себя апатичной и разжиревшей после имбирных пряников в Германии. Уж очень я их полюбила.

Бенни наносит удар за ударом воображаемому противнику возле горки.

– БАХ! БАХ! – кричит он.

– Будь осторожнее, а то твоей ноге понадобится холодный компресс, – снова предупреждаю я его. Словосочетание «холодный компресс» стало неотъемлемой частью моего повседневного лексикона с тех пор, как я стала учителем. И это страшно веселит Лукаса.

Бенни упорно продолжает меня игнорировать. Один из самых сложных учеников. Другой ребенок подходит к нему слишком близко, и я спешу к ним.

– Бенни!

– Нет! – орет он. – Я Джозеф Страйк! БАХ! БАХ!

Пинок! Пинок!

У меня сжимается живот.

– Кто ты? – переспрашиваю я, наклоняясь к нему, и чувствую, словно кто-то только что перешагнул через мою могилу.

– Джозеф Страйк. БАХ! БАХ!

Я пытаюсь взять себя в руки и выпрямляюсь.

– Иди покатайся с горки. Быстро!

Его плечи уныло опускаются, и он обиженно убегает.

Еле-еле выдержав перемену, я отправляюсь в учительскую и вбиваю в «Гугл» имя «Джозеф Страйк». От миллиардов появившихся ссылок кружится голова. Я захожу на базу данных кино.

Его страница. Сердце екает, когда появляется его фотография. Он невероятно красив – линия подбородка стала четче, чем в восемнадцать, на загорелом лице видна легкая щетина. Короткие волосы, черные, как ночь, глаза. Он смотрит в камеру с полу-улыбкой.