Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

6 марта. Четверг. После доклада у государя я зашел к принцу Александру Гессенскому, который завтра уезжает из Петербурга. Опять настойчивые просьбы о снабжении его сына инструкциями и оказании ему поддержки. Из дворца заехал в Министерство иностранных дел, чтобы переговорить с Гирсом о составлении такой инструкции для Кумани, которая послужила бы и самому князю Болгарскому указанием пути действия. Затем были у меня Шепелев и Эрнрот; последний, кажется, соглашается принять должность военного министра в Болгарии. Шепелев показал мне собственноручную заметку князя Александра о том, что требуется от русского генерала, который примет означенную должность. Записка эта редактирована ребячески и с неуместными претензиями. На месте Эрнрота я не принял бы должности на таких условиях.

Прочитанная мною в переводе статья Раулинсона, помещенная в одном из английских журналов, о настоящих планах англичан в Азии, привела меня в крайнее негодование: нахальство и цинизм старого руководителя английской политики в Азии[79] переходит все границы; выводы его основаны на самых ложных сведениях и клевете против наших действий. Очень кстати приехал ко мне генерал Столетов; я передал ему статью Раулинсона и присоветовал написать резкое опровержение, так как в статье много говорится лично о нем и его посольстве в Кабул в 1878 году.

8 марта. Суббота. Вчера опять приезжали ко мне Шепелев и Тимлер с поручениями от князя Болгарского. Вечером же получил я от Гирса черновой проект инструкции для Кумани. Инструкция написана мастерским пером барона Жомини; общее ее направление я одобрил, но сообщил Гирсу только некоторые частные замечания.

Сегодня перед докладом (который был назначен несколько позже обыкновенного по случаю того, что государь приобщался) я заехал к великому князю Михаилу Николаевичу, чтобы переговорить по одному неважному делу, о котором мне приходилось сегодня же докладывать государю. Тут узнал я от великого князя, что дело о назначении начальника артиллерии в Петербургском округе, наконец, улажено: Столыпин уехал обратно в свой корпус, а на открывшуюся вакансию решено представить генерал-лейтенанта Штадена, начальника артиллерии Одесского округа. На него указывал я с самого начала; но выбор этот почему-то не нравился обоим великим князьям; теперь они сами предлагают его. Я слышал, что предположение о назначении Столыпина оскорбило всех артиллеристов. Тем более я доволен, что мне удалось расстроить эту неудачную комбинацию.

При докладе моем государю коснулась речь назначения генерала Эрнрота взамен Паренсова; государь уже предупрежден болгарским князем и настроен в смысле записки, которую вчера читал мне Шепелев и которую князь намеревался представить государю на утверждение. Я не мог воздержаться от возражения против притязаний юного князя, чтобы русский генерал, облеченный званием болгарского министра, был не более чем беспрекословным исполнителем приказаний князя и чтобы всякое ослушание его считалось равносильным ослушанию самого императора российского. А в черновой записке князя так именно и было выражено.

После моего доклада вошли в кабинет Гирс и барон Жомини; последний прочел составленную им инструкцию для Кумани, с изменениями по вчерашним моим замечаниям. Надобно отдать справедливость редакторскому искусству барона: он не только пишет изящно, но еще имеет необыкновенный талант из небольшого запаса данных ему основных идей с быстротою создать целое стройное изложение. Государь одобрил проект, однако же сказал Гирсу, что прежде утверждения его следует прочесть князю Александру. Опасаюсь, что ему проект не поправится; он составлен совсем не в том духе, в каком настроен князь.

Шепелев опять был у меня и уже по поручению князя прочел мне записку, радикально переделанную из той, которая первоначально была набросана самим князем. В этом измененном виде требования его к военному министру делаются возможными; так что, вероятно, Эрнрот не встретит затруднения принять должность. Тем не менее положение его в Болгарии будет незавидное.

Столетов принес и прочел мне составленное им опровержение статьи Раулинсона; я сделал некоторые замечания и предложил Столетову прочесть статью Гирсу, чтобы уговориться с ним, где и как напечатать. [Как будто я предугадал, что возражение окажется нужным.] Вечером же Гирс прислал мне секретное письмо нашего посла в Лондоне о том, что в Англии продолжают, по-видимому, рассчитывать на эффект, который произведет опубликование найденных будто бы в Кабуле документов, компрометирующих нашу политику в отношении Афганистана. Князь Лобанов случайно узнал, что в числе этих документов, хранимых пока в глубокой тайне, заключается какой-то договор наш с афганским владетелем. Можно догадываться, что речь идет о том проекте договора, который замышлялся Столетовым во время пребывания его в Кабуле в 1878 году, но который оставлен был в проекте без всяких последствий.

Гирс, сообщая мне письмо князя Лобанова, выражает желание, чтобы по поводу этого мнимого договора с Шир-Али-ханом было представлено Столетовым категорическое объяснение. Я дал знать Гирсу, что желание его предугадано мною и требуемое объяснение уже изложено Столетовым в прочитанной мне сегодня утром статье в ответ на клеветы Раулинсона.

10 марта. Понедельник. Сегодня, по случаю дня рождения германского императора, был большой парадный обед во дворце, в Концертной зале, с музыкой и обычным тостом, произнесенным государем во имя дружбы двух родственных императоров. Обед этот был вместе с тем и прощальным для князя Болгарского, который завтра уезжает со всею своею свитой. Дела его наконец улажены: инструкция, приготовленная для Кумани, окончательно утверждена; генерал Эрнрот принял назначение на должность военного министра, и завтра в приказе будет объявлено об увольнении его из русской службы. Однако же Эрнрот имел довольно неприятные объяснения с князем Александром, который прямо потребовал, чтобы военный министр обязался беспрекословно исполнять приказания князя, даже и в том случае, если б дело дошло до coup d’ètat. Эрнрот отклонил такое условие, на это князь выразил ему уверенность, что получит повеление прямо от государя. Однако же сегодня государь, приняв Эрнрота и выслушав его сомнения относительно образа действий, в случае экстралегального решения князя, не дал ему никакого положительного ответа и сказал только, что подобное решение не может быть принято князем без испрошения особых указаний государя. Так по крайней мере передал мне Эрнрот, приехав ко мне после представления государю. Впрочем, эти слова вполне соответствуют и смыслу данной Кумани инструкции. Теперь дело лишь в том, чтобы сам князь искренно подчинился мудрым и умеренным советам своего высокого покровителя, чтобы не испортил всего дела какими-нибудь юнкерскими выходками и порывами нетерпения. Из некоторых переданных мне слов его догадываюсь, что я не в милости у него; он видит во мне главного противника его антиконституционных стремлений и заступника за тех русских [офицеров и чиновников] и болгар, которых он считает красными.